Добавлено (02.01.2013, 17:42)
---------------------------------------------

Добавлено (14.01.2013, 10:41)
---------------------------------------------
Продолжим, начало 2-ой части
________________

ЧАСТЬ 2

СЫН СОКОЛА

ГЛАВА 7

Буйный ветер уже второй день неистово дул с полудня, с силой надувал вот-вот готовые разорваться под его напором паруса. Высокие сине-зеленые волны с шумом врезались в борта ладьи, окатывая их, а заодно и сидящих вдоль всего судна гребцов, ледяными брызгами. Солнце, временами показываясь из-за облаков, неторопливо плыло по небу, редкими, ласковыми, согревающими лучами одаривало промокших до нитки людей, наблюдало с любопытством за неравной борьбой могучего моря и слабого человека. А меня мутило.
Мачта, норовя сломаться, опасно гнулась после каждого бешеного порыва ветра, жалобно при этом скрипя. Брошенные под ногами весла с грохотом перекатывались по палубе. Меня же мучила тошнота.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я старался вспоминать прощание с семьей в Новгороде. Грустные глаза Даренки, опущенные вниз уголки губ, крепкое объятие маленьких ручек перед расставанием - мысли о них заставили меня вздохнуть с сожалением. Заботливые слова Доброгневы и пучок рябины, воткнутый в суму, вызвали улыбку. А кривой палец Гуннара, которым тот погрозил перед моим носом, и наставления силившегося выглядеть серьезным старика пробудили смех.
- Варяги видели много земель, свою мало кому показывая! Смотрите, - поучал нас Вадим в ночь перед отъездом, - смотрите во все глаза! Ни один город мира не сравнится по красоте с Арконой! Правда это или нет, не знаю, но купцы, побывавшие у варягов, сказывают именно так...
Ладья с трудом взобралась на самый гребень волны, задержалась, замерла на мгновение, блеснула на солнце яркой красной обшивкой борта, и, будто потеряв под собой опору, рухнула вниз. В животе у меня все подпрыгнуло к горлу, я еле сдержался, чтобы меня не стошнило. Стиснул покрепче зубы и подставил лицо прохладному ветру. Благо стоял я на корме, и перед глазами у меня лежало лишь бурное море, а не плясала палуба судна с шатающимися гребцами на ней...
Вопреки ожиданиям, в путь мы тронулись не сразу после освобождения реки ото льда. Едва ладьи были спущены на воду, как пришли вести о рыщущих неподалеку от Волхова в поисках добычи норманнских судах. Несмотря на дружину, которой надлежало сопровождать послов, старосты решили не торопиться, а подождать более благоприятного случая для отплытия. Таковой представился только через пару недель, а мы с Улебом воспользовались задержкой и посетили могилу отца, погибшего чуть более года назад, ведь неизвестно, как сложится дорога, какой будет встреча, и доведется ли вернуться нам в Новгород вообще. Мы стояли у невысокого холма - земля просела за прошедшее время. Свежая зеленая травка пробивалась к солнцу, легкий ветерок, будто строгая, но любящая рука отца, жестко и в то же время аккуратно, приглаживал, укладывал к земле, не ломая, хрупкие, нежные ростки.
Одна из ореховых веток, которыми обильно закидали могилу, когда насыпали холм, чтобы душа отца могла укрыться в их тени, пребывая в Ирии, проросла, и тонкий ствол тянулся изо всех сил навстречу теплым солнечным лучам. Улеб подошел к ростку, оборвал веточку с набухшими почками. Присел к могиле и, положив ее на землю, накрыл ладонью.
- Отец, - проговорил он, не отрывая взгляда от орешника - древа, которое позволяло разговаривать с покинувшими этот мир людьми, - когда нас посвящали в мужчины, ты поклялся, что сделаешь из нас воинов. Что научишь нас сражаться, держать в руках оружие. И ты сдержал клятву! Отец, мы бились, мы убивали. Мы стали воинами! - Он наклонился к земле. Почти касаясь губами ветки ореха, зашептал. - Теперь наша очередь выполнить свое обещание! Мы идем к твоим убийцам, отец! И мы вернем меч! А тот, кто его отнял, отправится вслед за тобой! Убийца будет прислуживать за твоим столом, слизывать пыль с твоих сапог, начищать до блеска оружие! Он станет твоим самым верным рабом! Эта ветка орешника - свидетель. Я сдержу слово! А потом посажу у твоей могилы дерево ореха...
Волна с силой ударила в борт, отчего тот тоскливо застонал.
- Хорошо!
Стоявший неподалеку от меня у руля Дубыня довольно засмеялся. Этот новгородец, который почти всю свою жизнь провел на море, управлял ладьей, не покидая палубы, уже пару дней, с тех пор, как неугомонный Стрибог решил показать нам свою силу. Он буквально врос босыми ногами в судно, пустил корни, словно оправдывая свое имя. Серые штаны, единственное, во что он был одет, несмотря на промозглую погоду, Дубыня закатил до колен, а по мощной обнаженной груди моряка стекали струи воды.
- Хорошо идем! - Казалось, он один из всех радовался буйной качке. - Еще два-три дня такого ходу, и будем на месте! - Он взглянул на меня. - Что с лицом, Неждан? - В пути мы с Улебом носили разные рубахи, чтобы нас не путали, поэтому Дубыня и признал меня. В тот день на мне были одеты простая рубаха зеленого цвета, пояс, шитый красивым узором - подарок Даренки, и тонкие штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги. Из-за голенища торчал скрамасакс, с которым я старался не расставаться в пути. - С тобой же рядом только поставь кувшин молока - не успеешь моргнуть, скиснет! Что, мутит, а?
Ни сил, ни желания отвечать словоохотливому моряку у меня не было...
В голову влезло жертвоприношение Переплуту, богу моря. Весь путь по реке новгородцы пели, ладьи шли одна за другой, не отставая, весла взлетали вверх, дружно опускались вниз, а песня была нашим ветром. Но стоило выйти в открытое море, как воцарилась тишина, ни слова не было произнесено. В полном молчании волхвы высыпали в морскую бездну несколько корзин с золотом. Следом за украшениями на дно отправились и быки. Десять животных было стреножено и опущено в стихию; свои действия волхвы уже сопровождали тихой молитвой. Оказавшись в воде, бедная скотина пыталась плыть, но, связанная по ногам, стала тонуть. Тогда, почувствовав приближение смерти, быки замычали, судорожно забились в тщетной попытке спастись. А волхвы восхваляли Переплута, просили его принять дары, успокоить море, обеспечить легкую дорогу.
Мне подумалось, что быки, скорее всего, были худы, либо недостаточно золота отправилось на дно морское, потому как, видимо, Переплуту не приглянулись дары...
Ладья, точно необъезженный жеребец, встала на дыбы на очередной волне, а я не удержал какой уж по счету позыв.
- Рыбу кормишь? - Раздалось у меня за спиной.
Я обернулся, ко мне подходил Изяслав, держа в руке моток веревки. Он, конечно, пытался держаться бодро, но, против ярко красной рубахи, в которую он был одет, и таких же сапог, лицо друга выглядело пепельно-серым.
- Хочешь помочь? - Я вытер рот рукавом.
- Вместо того чтобы мечтать о плавании, Неждан, я разговаривал с Гуннаром, расспрашивал его, - Изяслав поднял валявшееся на палубе ведро, встал рядом со мной. - И старик открыл мне секрет. Как не мучиться от качки.
- То-то я вижу здоровый румянец на щеках, - выдавил я.
Изяслав, привязав к ведру веревку, закинул его в море. Зачерпнул немного воды и вытянул ведро на палубу.
- Почувствуй море, сказал мне Гуннар. Ощути его на своих губах. - Не обращая внимания на мой язвительный тон, сказал он. - Нужно всего-то подышать морской водой, Неждан! И все! Всего лишь подышать! Кому, как не норманну, знать, как вести себя в открытом море?
Он набрал ладонью воду и втянул ее носом.
Я, сморщившись, следил за его действиями.
- Чтобы не тошнило, сделай, как я! - Кивнул головой Изяслав, предлагая мне последовать его примеру.
Однако спустя мгновение, он, отбросив ведро в сторону, стоял рядом со мной и блевал едва ли не дальше, чем я.
На какое-то время я, улыбнувшись, даже позабыл о тошноте, настолько забавен был преподнесенный Изяславом урок.
Дубыня захохотал во весь голос.
- Болваны! - Сквозь смех выговорил он. - Одно слово - болваны! Может, еще и пить будете морскую воду? - Дубыня налег на правило, подставляя под набегавшую волну нос судна. От нечеловеческого усилия на шее и руках моряка вздулись жилы, зато ладья с легкостью разрезала вспенившийся гребень, плавно продолжила движение. Дубыня сокрушенно покачал головой, посмотрев на нас. - Время! Вам поможет только время! И больше ничего. Еще день-другой, и ноги сами перестанут труситься, руки - дрожать. А там и кушать сможете. Терпите, сынки, терпите!
Больше нам ничего делать и не оставалось.
Нас шатало из стороны в сторону, будто пьяных, кусок хлеба не шел в рот, тут же просясь обратно. Мы жили почти на одной воде, но терпели. А затем ветер утих. Солнце, не закрытое ни единым облачком, все более и более пригревало. А море, на удивление, успокоилось, лишь легкая рябь пробегала по гладкой поверхности, словно Алконост - чудо-птица, обитающая на священном острове, к которому мы направлялись - только сейчас, а не как положено - в начале зимы, стала откладывать яйца и погружать их в воду, тем самым обеспечив нам отдых в конце пути.
Настал штиль и в желудках. Мы, наконец, смогли есть, вспомнили, что такое крепкий сон. А томительные дни плавания скрасил болтливый Дубыня. В нем мы нашли достойную замену Гуннару. Моряк оказался отменным рассказчиком, веселым собеседником. Редкие мгновения передышки, когда он не управлял ладьей, Дубыня проводил с нами. А в то время, когда моряк стоял у правила, уже мы составляли ему компанию.
Так было и в тот день, когда показался берег.
- Аркона! - кивнул Дубыня вперед.
Я до боли в глазах смотрел в указанном направлении, но поначалу ничего не мог увидеть. Красный диск солнца, ослепляя, скрывался за горизонтом. Потные спины гребцов в такт песне то сгибались, то выпрямлялись, а весла, как одно, дружно толкали ладью навстречу светилу.
- За дураков держишь? - Улеб также не видел берега.
- Если не верите, то и впрямь дураки. Мы на месте. Аркона! - Дубыня плюнул за борт. - К ночи пристанем.
- Ты был здесь раньше?
- Да. Разок. Уже давно. Возил купцов.
Говорил он неохотно, и мы отстали с расспросами, вновь обратив внимание на призрачный берег. Который неожиданно вырос из воды в быстро наступающем сумраке. Последние лучи солнца осветили кряжистый утес, казавшийся темным уродливым шрамом на фоне чистого розового неба. У самого обрыва я заметил деревянные постройки.
- Это Аркона и есть?
- Нет. Это храм варягов.
- Святое место... - с трепетом проговорил Улеб.
- Оно самое. Там они молятся, приносят жертвы, гадают. Чужакам туда проход закрыт. Если, конечно, чужак - не жертва!
Я, непроизвольно, дотронулся до черена скрамасакса.
- Человек на жертвенном камне - большая редкость.
- Да уж. Это точно. - Дубыня кивнул головой. - У нас... За варягов не поручусь!
Тем временем утес уже тенью навис над нами, а ладьи, оставляя обрыв позади, медленно приближались к пристани.
На берегу нас ждали. Два десятка вооруженных воинов стояли у воды. Страшное зрелище! Круглые щиты с изображенным соколом, мечи на поясах, длинные копья в руках. Стоило им захотеть, и мы и шагу не смогли бы сделать по их земле, с позором убрались бы обратно в Новгород. Послы высыпали на палубу, подняли руки ладонями вверх в знак мира. Трое старцев сели в лодку, которая быстро доставила их на берег, где новгородцев встретил закутанный в белый плащ варяг. Недолго посовещавшись, нам разрешили покинуть ладьи. Но помимо послов в город дозволено было войти лишь пяти воинам - это было условие варягов. Слишком рискованно пускать на темные улицы двадцать вооруженных незнакомцев! Сотник Горыня - главный в нашем маленьком войске - в числе пяти воев, которым надлежало сойти на берег, указал и нас с Улебом и Изяславом.
- Полный доспех! Живо!
Просить дважды не было нужды, и совсем скоро мы сидели в лодке.
Таким оказалось мое знакомство с Арконой! В темноте, на неосвещенных улицах, посреди отряда суровых варягов!
Сперва нас спешно провели по мосту через ров, заполненный черной водой. Сразу за ним высился насыпной вал, венчала который стена из ровно подогнанных друг к другу бревен. Узкая тропинка, доходя до открытых ворот, превращалась в широкую дорогу, которая змеей извивалась и исчезала в ночном городе.
- Ну и темнота! - прошептал я Улебу. - Хоть глаз выколи!
- Я вам и глаза повыкалываю, и языки повырываю, выродки! - Обернулся Горыня. Сотник шел впереди нас и с подозрением оглядывал все вокруг. - Ни слова! Запомните, тупицы, ни слова!
Процессия, торопясь, шла по улицам Арконы. Варяги не сбавляли шаг. Их не смущали даже тяжело дышащие гребцы, которые несли три огромных сундука, набитых дарами, и престарелые послы, то и дело громко вздыхающие. Варяги на них просто не обращали внимания. С каменными непроницаемыми лицами следовали они за предводителем в белом плаще. Который, наконец, остановился. Перед нами стояло высокое здание - Детинец. Узкие оконца верхнего яруса сияли тусклым светом, точно звезды в туманную ночь, с трудом пробивая мглу.
- Следуйте за мной. - Проводник взбежал на крыльцо. Охрана осталась у входа, а мы шагнули в темноту за белым плащом.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, вошли в распахнутую дверь и оказались в огромной длинной зале, в каждом углу которой стоял великан с обнаженным мечом. Стены комнаты украшали алые знамена, на которых красовался родовой знак варягов - атакующий сокол. Тут же висело и самое разнообразное оружие: мечи, сулицы, скрамасаксы, щиты, копья - хватило бы на небольшое войско! Несколько шкур медведей устилали пол залы. Вдоль стен стояли скамьи, на одной из них, в дальнем углу, клевал кусок мяса живой сокол. Голова его была прикрыта клобучком, а крылья перевязаны, чтобы птица не взлетала. Посреди залы на толстых деревянных ножках стоял массивный стол. За которым сидели двое.
Первой я увидел женщину преклонных лет, одетую в простое голубое платье. Лишь шитый золотом платок, прикрывавший седые волосы, да гривна на шее указывали на ее знатное положение. Во главе же стола сидел воин. Густые брови почти срослись в одну, нос горбинкой напоминал клюв сокола. Бритая голова, редкая седина в щетине, широкие плечи, кольчатая броня на могучей груди. И скрамасакс с золотым череном в руках. Воин, воткнув боевой нож в стол, раскручивал его, как волчок. Глаз на нас он не поднимал, уделив все внимание сверкающему оружию.
- Новгород... - О нашем прибытии, видимо, знали задолго до появления ладей у стен Арконы.
Впервые, услышав это слово, по спине у меня пробежал озноб, настолько был пропитан угрозой грубый голос варяга!
"Вот он - настоящий сын сокола! - Подумал я. - Хищник, готовый в любой момент напасть, убить, растерзать!"
Сын сокола наклонил слегка голову и посмотрел на послов. Старцы сделали пару шагов вперед.
- Новгород... - Повторил варяг. - Почему бы мне сейчас не разорвать вас на части, а кишками не накормить собак?
Один из послов, старый Искрен, поклонился. Он был самым старшим среди послов. Да и самым богатым тоже. Не каждый мог позволить себе такой кафтан обшитый мехом горностая, какой был на Искрене.
- Мы полностью во власти твоей, князь. Ты можешь делать со своими гостями все, что угодно.
Варяг усмехнулся. Не зря посол назвал себя гостем. Обидеть человека, нашедшего приют под твоей крышей - навлечь на себя беду!
- Ты не боишься смерти, старец?
- Я достаточно долго прожил, чтобы бояться чего-либо. Даже смерти от твоей руки, князь.
Воин вырвал скрамасакс из стола.
- Смерть не будет легкой. Я могу убивать очень долго, а мучения будут невыносимыми...
- Рюрик! Довольно! - Протянула к князю руку женщина, властным жестом остановила варяга. И мягче произнесла: - Прекрати!
Она встала из-за стола и подошла к послам.
- Княгиня Умила, - склонился перед ней старик.
Княгиня, дочь Гостомысла, выданная много лет назад замуж за варяжского князя Годослава и уже успевшая стать вдовой, взяла руку посла в ладони.
- Мы очень расстроились, когда узнали, что были обнажены мечи, и пролилась варяжская кровь.
- Как и новгородская, княгиня, - добавил Искрен. - Увы, Белая Дева посетила дома и варягов, и новгородцев.
Посол развел руки в стороны.
- Мы совершили ужасную вещь! Мы устроили резню...
- Вы едва не начали войну! - Прервал его Рюрик.
- Да, мы убивали. - Согласился Искрен. - Но вы должны понять нас. Голод! Острая нужда и голод скрестили клинки с доблестными варягами. Боль и сожаление испытывает Новгород от этих совсем необязательных смертей! Мира и дружбы ищем мы в земле варягов. Не врагов, не противников, жаждущих нашей крови. Друзей... Князь, - обратился он к Рюрику. - Прими скромный дар от Новгорода, который не переставал любить тебя даже в мгновения ссор и распрей!
Послы расступились, мы отошли в сторону. Гребцы приложили последнее усилие, вынесли в центр залы сундуки, открыли их. От ярко заблестевшего золота можно было ослепнуть! Кольца, цепи, броши, драгоценные камни, шкуры песцов, лисиц, небольшие ножи и длинные скрамасаксы в золотых ножнах - огромные сундуки были забиты ими под завязку! Князь с княгиней-матерью - не только мы, - были очарованы такими богатствами.
- Это лишь малая часть того, чем ты можешь овладеть, если выполнишь просьбу, - вновь склонился Искрен.
Рюрик прищурился, оторвав взгляд от даров.
- Ты еще хочешь о чем-то просить меня, старец?
- Нет. Нет. Конечно же, не я, князь. Твой дед!
Скрамасакс, уткнувшись в стол, вновь закрутился волчком.
- Ты, верно, думаешь, мы живем на краю света, и вести доходят сюда только через несколько зим?
- О, нет, князь! - Посол сокрушенно покачал головой. - Гостомысл мертв, и мы не делаем из этого тайны. Новгород скорбит с тобой и твоими сыновьями, княгиня, - Искрен приложил морщинистую руку к груди, отвесил поклон Умиле. Повернулся к Рюрику. - Я лишь хотел передать предсмертное пожелание твоего деда.
- Говори, старец! - Злости в голосе варяга уже не было - горы золота, видимо, притупили ее.
Искрен не отрывал руку от сердца.
- Единственным желанием Гостомысла в последние дни жизни было возвращение варягов в Новгород. И он мечтал, чтобы пребывание их там было постоянным. Не появление раз в год для сбора дани, как было прежде. Нет! Постоянным! Князь, займи место своего деда! Сядь в Новгороде! Протяни нам руку помощи! Славенская земля сейчас очень в этом нуждается.
На лице Рюрика жили только глаза. Варяг, не моргая, смотрел на посла.
- Зачем мне это нужно? Чтобы по весне увидеть обнаженные мечи? Услышать бешеные крики, требующие моей крови? - Он удивленно пожал плечами. - Зачем? Чтобы выполнить волю умирающего деда? Так старый князь - это не весь Новгород... Допустим, я сделаю то, чего хотел князь. Но будет ли рад моему прибытию город?
- Несомненно, князь! Твое появление - это не только желание Гостомысла. Но и просьба всей новгородской земли!
- Неужели так плохи дела в Новгороде?
- Они даже хуже! На Ладогу положили глаз норманны. Эти глупцы уверяют, что Альдейгьюборг, как они называют Ладогу, построен ими и принадлежит только им. Но самое страшное - ходят упорные слухи, что жители сего города готовы склонить головы перед захватчиками, позабыть о нас. И это несмотря на вековую дружбу! Мы же не в силах помочь им - на сам Новгород косо смотрит Полоцк. Мы вынуждены думать в первую очередь о себе, о своих семьях. И делить войско на части для защиты Ладоги не можем. Да никто и не хочет! А все потому, что нет твердой правящей руки! Нет власти! Раздоры и смута - владыки ныне в Новгороде!
Князь пригладил усы, улыбнулся.
- Ты знаешь, с какой стороны подойти, старец. Любой варяг с радостью отнимет не одну ничтожную норманнскую жизнь! - За нашими спинами заскрипела дверь. Рюрик бросил на нее взгляд. - А, брат, это ты? Слышал, что предлагает нам Новгород?
Я оглянулся.
И замер от внезапно охватившего меня страха. По спине вместо озноба покатилась капля пота, а рука потянулась к поясу в поисках меча. Я судорожно закусил губу, проклиная себя за то, что не остался на ладьях. Потому что прямо мне в глаза смотрел "рыжий"!
Варяг, чью жизнь я едва не отнял, и который обещал вернуть мне долг!
- Новгород? - Улыбаясь, проговорил он. - Рад, безмерно рад гостям!
"Рыжий" не изменился за прошедшее с последней встречи время. Такие же огненно-рыжие чуб и усы, разве что немного отросшие. И все тот же пронзительный взгляд синих, словно морская вода, глаз. Ничто в одежде варяга не выдавало его высокого положения. Потертый коричневый кафтан, старые штаны. Лишь яблоко на черене скрамасакса, торчащего из-за пояса, было отлито из чистого золота.
- Это послы, Синеус. - Пояснил Рюрик. - Они прибыли с предложением и дарами.
- О, да! - Варяг подошел к сундукам, положил руку на крышку одного из них. - Я и не думал, что Новгород может прислать столь дорогие подарки! - произнес он, так и не взглянув на золото. Синеус не отрывал глаз от меня.
Я еле удержался, чтобы не шагнуть за спину Горыни. "Рыжий" узнал меня, и в мыслях я уже готовился к смерти. Встреча с варягами, которых мы изгнали из Новгорода, была, конечно, возможна, но я не ожидал, что она случится так скоро. Еще меньше думал, что едва не убитый мною воин окажется князем, родным братом человека, которого ждало место главы Новгорода. Теперь Синеусу не было нужды даже искать обидчика, чтобы отомстить. Ему достаточно было указать пальцем в мою сторону, пожелать моей смерти в знак примирения, и я в тот же миг распрощаюсь с жизнью. Разве может доля одного человека сравниться с судьбой целого народа?
Искрен между тем повторил просьбу Новгорода и молодому князю. Тот, наконец, отвернулся от меня и присел на лавку.
- Странно... А те жизни, что были отняты год назад? Их забрали, чтобы сейчас просить защиты?!
- Благодаря этим жизням город выжил.
- Благодаря этим жизням город мог оказаться в руинах. Если бы наша мать не заступилась за вас.
Искрен вновь поклонился княгине Умиле.
- Боги! Судьбы городов и людей в руках богов. Только они решают, жить нам или умирать. По воле богов - не иначе - действовала и княгиня.
- Я могу решить, что делать с вашими судьбами! - Взгляд Синеуса скользнул по мне.
Сокол в углу захлопал крыльями, приподнялся на лапах. Перевязанные перья помешали взлететь, и птица затихла, снова уткнулась клювом в кусок мяса. Неожиданный шум помешал разговору, на мгновение воцарилась тишина, и я поблагодарил сокола за то, что он прервал назревающую ссору.
- Не торопись, брат! - Остановил Синеуса Рюрик.
Князь встал из-за стола. Он оказался почти таким же высоким, как и Горыня, и лишь немного уступал сотнику в ширине плеч. Рюрик подошел к послам.
- Я не скажу вам ни "да", ни "нет". Я не скажу вам ни слова. До совета с богами. Пока буду думать, вы будете гостями. Моими, княгини Умилы, князя Синеуса, князя Трувора. Гостями Арконы. А потом я дам вам ответ!
Пламя лучин плясало от легкого дуновения воздуха, за окнами в непроглядной тьме лежал город. Князь, хоть и несколько напряженно, но принял послов. Сокол окровавленным клювом разрывал мясо.
А я встретил смерть.

Добавлено (14.01.2013, 21:29)
---------------------------------------------

Добавлено (17.01.2013, 23:04)
---------------------------------------------

Добавлено (21.01.2013, 10:35)
---------------------------------------------
ААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!
Писал-писал, и все пропало! Как же тяжело теперь!
Попробую текст шерстить

Добавлено (21.01.2013, 17:55)
---------------------------------------------
Я не об этом)) Я писал-писал вам ответ, цитировал, пояснял. А оно не вставилось, гадство! Сложно с новой системой(( А с вашими советами все точно. Кроме последнего, где вы предлагаете убить ГГ))) Оставлю последнее предложение без изменений

Добавлено (11.03.2013, 22:41)
---------------------------------------------
Всю сцену с кабаном надо переделывать, чтобы придать ей правдоподобность. Постараюсь объяснить.
Кабан- секач это страшный зверь. Раненый секач - это мини- "танк" снабжённый клыками, достигающими 20 сантиметров. Один на один секач уверенно идёт на медведя, самого сильного животного лесов. В подобных схватках медведь далеко не всегда побеждает. Если мишка встаёт на дыбы- ему каюк. Обладая скоростью и дикой реакцией, секач не обращая внимания на раны вспарывает брюхо медверя как консервную банку, ударом клыков снизу вверх. Стрела пущенная из лука, да ещё в шею, не свалит кабана, если он не домашний двухмесячный поросёнок. Китобойный гарпун - возможно.
Даже выстрел пулей в лоб не всегда даёт результата. Он может упасть, но добивать его охотнику приходится выстрелом в ухо или под лопатку- в сердце.
А ты, рыло кабана уткнул в грудь князю - это смерть или страшные раны, если подсуетится напарник, спасая. Удержать раненого кабана за клыки, это из области супер фантастики.
Сцену надо исправить. В реакцию "крутого" князя на своё спасение, тоже верится с трудом, каким бы гонором он не обладал. Надо хотя бы слегка "очеловечить" его. Подумай Влад.
Подвалил я тебе работёнки. Успехов.

Добавлено (19.03.2013, 09:06)
---------------------------------------------
Продолжим))
_______________

* * *

- Боги не будут решать сегодня твою судьбу, Неждан. Она известна еще с твоего рождения! - сказал на следующий день Дубыня. Скрывать что-либо уже не имело смысла, и я признался братьям и моряку в ссоре с князем. Дубыня сидел у правила и нежно поглаживал гладкое дерево. - Как-то я сделал куклу для своей дочери. Вырезал из бруска. Маленькую. Не больше пальца. Моя малышка не расставалась с подарком. Она кормила куклу, одевала. Бросала под лавку, когда злилась. Решала, как будет играть с ней через день-другой. - Дубыня грустно улыбнулся. - Так и мы, Неждан. Мы такие же куклы для Богов. Они могут любить нас или ненавидеть. Наказывать или гладить по голове. Но ничего в этом мире не делается без Их ведома. И все, что с нами происходит, предрешено давным-давно! Иди смело, Неждан, и ничего не бойся! Если бы князь хотел тебя убить, он уже сделал бы это. Времени у него было предостаточно. Видимо, ты и, правда, ему нравишься!
И с заходом солнца большая группа послов и воинов, в сопровождении варягов, обогнула город и вышла к высокому мысу, нависающему над водой. Тропинка, которая вела к вратам храма, была довольно узкой, и нам пришлось выстроиться в цепочку, чтобы пройти по ней. Все оружие было оставлено на ладьях, поэтому варяги без особого усердия присматривали за длинной процессией.
Небо между тем, подсвеченное заходящим солнцем, приобрело розоватый цвет. Волны с шумом бились о скалы, а свежий ветер, подхватив брызги, дул в лицо.
- Смотри, Неждан! - сказал Улеб. - Вот он!
Я догнал брата, и мы, потрясенные, остановились.
- Храм!
Подобной красоты мне не доводилось видеть никогда в жизни! Высокие деревянные стены упирались в облака. Красная крыша ярким пятном выделялась на темнеющем небе. По стенам, увитым плющом, пробегали дивные животные. Рука чудо-мастера вырезала медведя, кабана, оленя. Волк показывал свой грозный оскал, а на спине его сидел и чистил перья ворон. Среди зелени мой глаз выхватил пардуса - и он здесь был! Под самым небом парил сокол. Некоторых зверей и птиц я впервые видел. Но все они выглядели живыми! Будто сами Боги поставили их охранять храм, заключив в эти дубовые стены.
Мы были поражены и, не торопясь и оглядывая резьбу, вошли в открытые врата. Где перед нашими удивленными глазами предстала еще одна стена. Углы ее венчали огромные колонны, по которым также вились искусные рисунки, а между ними были натянуты тончайшие завесы, что двигались от самого легкого дуновения ветра.
Одну из таких завес приоткрыл сам Синеус и кивнул, приглашая нас внутрь. Затаив дыхание, мы вошли и расположились вдоль "стен".
Я окинул взглядом святилище, о котором слышал так много. Отдаленно оно напомнило мне поляну с жертвенным камнем у Новгорода. Так же по кругу лежали валуны, так же в центре горел костер, у которого сидел старый волхв. Только вместо векового дуба здесь стоял сам Бог! Гигантский, выше человеческого роста, могучий, грозный - он заставлял дрожать колени! На широких плечах изваяния сидели четыре аккуратно стриженые головы, которые смотрели в разные стороны. Две из них украшали длинные косматые бороды, две другие бриты на воинский лад. От глаз, едва видных под густыми бровями, веяло неукротимой волей. Одна рука Бога упиралась в бок, в другой же он держал кубок для принятия жертвенного напитка - вина. Длинная рубаха почти скрывала огромные ноги, а ступни его утопали в земле.
В тот миг, я пожалел, что поднял руку на человека, который видит Бога каждый день, живет под его защитой. Род избрал варягов своими ставленниками на земле, и противиться им, значило противостоять самому Богу!
Под грозным, беспощадным взглядом Рода мне захотелось пасть ниц.
- Святовит! - прошептал мне на ухо Синеус.
Я был так поглощен любованием изваяния Бога, что не заметил, как князь ко мне подошел.
- Да, - только и мог вымолвить я, даже не обратив внимания, что варяг назвал Рода на свой лад.
- Свою волю он мне уже сказал.
Я удивленно посмотрел на Синеуса.
- Рюрик еще не пришел, а я не мог ждать, - пояснил он. - Бросил священные дощечки первым.
- И что решил Бог?
- Что тебя больше волнует? Что Он сказал обо мне, или о тебе?
- Меня волнует, что Он скажет Рюрику. Я забочусь только о Новгороде, но никак не о себе.
Синеус вздохнул.
- Ты врешь, Неждан.
- И все же?
- Я не знаю, Неждан, что услышит мой брат, и какое решение он примет. Не знаю, пойдем ли мы в Новгород или останемся здесь. Но могу сказать одно! Если я все-таки окажусь в славенской земле, ты от меня не отойдешь и на шаг!
- Почему?
- Я не хочу, чтобы следующая твоя стрела, наконец, попала в цель, - расплылся в улыбке Синеус. - Уж лучше будешь находиться у меня под боком, чем стоять во вражеском строю.
Тонкая завеса, прикрывающая вход, зашевелилась и в святилище вошла небольшая группа людей. Возглавлял ее великан в неподвязанной рубахе, которая доходила ему до голеней. Он был безоружен, впрочем, я и до этого не заметил в храме ни одного меча.
- Видишь этого громилу? - спросил Синеус.
Я кивнул.
- Трувор. Мой брат. Он пойдет с Рюриком, если на то будет воля богов. Советую не испытывать судьбу и не ссориться с ним, Неждан. Будь ему другом, или бей наверняка. Мы с ним разные, хоть и братья. Он второго шанса тебе точно не даст.
- Спасибо, князь. Запомню.
Тем временем Трувор, больше похожий на медведя, чем на человека, посторонился. Пропустил вперед рабов, которые несли две огромные корзины, забитые дарами. Волхв кивнул, принимая золото, и пригласил к костру показавшегося из-за спин рабов Рюрика.
Князь, одетый в одну рубаху, медленно сел на землю напротив волхва.
- Что нужно тебе, князь? - проговорил старик.
- Совет.
- Ты мог бы позвать меня, и мы бы с тобой побеседовали, - волхв делал вид, что не понимает, для чего пришел Рюрик.
- Мне нужен совет Богов.
Старик подкинул в костер ветку. Огонь, получив новую жертву, вспыхнул с новой силой.
- Спрашивай.
Перед отплытием Вадим убеждал нас смотреть внимательно, ничего не пропуская. И я смотрел.
Я видел, как Рюрик указал на принесенные дары, как наполнил вином рог, который держал Святовит, и не пролил ни капли. Видел, как волхв подал князю несколько дощечек, вымазанных с одной стороны золой, отчего те стали чернее ночи, а с другой - обваляны в белом мелу. Видел, как Рюрик, слушая молитву, которую произносил старик, кинул священные дощечки под ноги волхву, а тот, не опуская глаз, обращенных к небу, накрыл их руками. Видел, как после разговора с Богами волхв принял дары князя.
- Но это твоя жертва, - произнес он. - А что принесет в дар Новгород?
Над святилищем повисла тишина, лишь огонь издавал приятный треск.
- Может отдать Богу тебя? - наклонился ко мне Синеус.
Я промолчал. В тот момент, если бы мне сказали лечь на жертвенный камень, принял бы смерть без тени страха. Это место - храм, святилище, изваяние Святовита - наполняло меня теплом, уютом, и умереть здесь было бы счастьем. Я не ответил князю, лишь смотрел на поляну.
До меня донеслись слова Искрена, который сказал, что Новгород приносит в дар Богам себя. Свои земли, свои реки, свой мир. Что Новгород склоняется перед Святовитом, и примет любое его решение.
Уверен, об этом дне будут долго еще рассказывать отцы детям. Возможно, о нем сложат песни, которые будут слушать много лет спустя. И, может быть, я сам, усадив на колени своих собственных внуков, их спою.
Потому что я видел, как Святовит выслушал новгородцев. Видел, как Боги приняли жертву. Видел, как варяги ответили нам согласием.

Добавлено (09.10.2013, 23:28)
---------------------------------------------
Переходя, собственно, от слов к делу. Выложу один из отрывков. Он следует прямо за предыдущим выложенным куском и объясняет многое из последующего.
____________________

Глава 9

Синеус сдержал слово.
Покинули Аркону мы только на исходе лета. Рюрик приводил в порядок дела на острове, собирал дружину, готовил ладьи. По сути, власть уже много зим была в руках дядьки Рюрика - Трасика, которого мы так и не увидели, поэтому все сводилось к сборам войска, а также семей воинов. Мы помогали варягам, чем могли. Конопатили щели в судах, мастерили весла, точили клинки, били зверя, заготавливая припасы. Синеус почти всегда был с нами. Он много разговаривал, часто шутил. Несмотря на грозный вид и внушительную фигуру князь оказался добродушным человеком. Не один раз мы выходили в море, и варяг научил меня ловить парусом ветер, чтобы облегчить гребцам работу. А во время охоты он показал нам несколько уловок, как легче поймать зайца и сразить оленя. Синеус нравился мне все больше и больше. И когда он спросил, захочу ли я быть в рядах его дружины, я без раздумий согласился.
Работы в это время хватало всем. Ковали без устали мастерили оружие, плотники - ладьи, женщины шили паруса. А когда все было приготовлено, более четырех десятков судов отправилось к славенским берегам.
Первым делом после прибытия в Новгород Рюрик разорил земли под Полоцком. Наша прошлая победа многому не научила кривичей, и мелкие стычки возникали все лето. После того, как Рюрик с Вадимом прошлись по их земле, попутно сжигая все деревни, на новгородских границах настало спокойствие. Синеус же, верный своему слову, едва мы ступили на родную землю, попросил позволения у Вадима забрать к себе в дружину меня и Улеба. Воевода был, конечно, огорчен, но в то же время и доволен. Он согласился, а в ответ князь отдал в ряды воинов Вадима пятерых варягов.
Я был счастлив, и лишь грустные глаза Даренки омрачали радость. За время нашего отсутствия бабка Доброгнева умерла, и дочь Вадима вмиг превратилась в хозяйку дома. Вместо маленькой озорной девчонки я увидел серьезную девушку. Глаза ее стали еще больше, ресницы длиннее, а формы тела округлились, отчего Даренка уже не казалась по-детски угловатой, как ранее, и, по словам Вадима, стала очень похожа на свою мать. Я, смущаясь, рассказывал ей о красотах Арконы и не смел смотреть ей в лицо. Встретившись же с ней взглядами, торопился посмотреть в любую другую сторону. Я злился на себя, на Даренку, но ничего не мог с собой поделать. Поэтому отъезд хоть и оказался тяжелым, но избавил меня от насмешек братьев и взглядов Даренки.
После того, как мы усмирили соседей и показали кулак полянам, братья-князья разъехались по всей славенской земле. Отряды варягов находились почти во всех городах, а небольшие дружины не покидали деревень на границах княжества. Трувор по просьбе Рюрика сел наместником в Изборске. Самому князю приглянулась древняя Ладога. А Синеус отправился в далекое Белоозеро.
Там мы и провели следующие два года.
Это было чудесное время! Время, когда я много плавал в море, ходил в земли, которые никогда раньше не видел. Время, когда я не выпускал из рук меч.
В самый разгар следующего лета десять ладей, забитых воинами, поплыли в норманнские земли. Варяги успели разорить несколько деревень на побережье, прежде чем, вспугивая чаек, на скалах показалось войско норманнов. Но не успели первые ряды воев спуститься к морю, как мы взялись за весла и скрылись в туманной дымке. Норманны, такие же мореходы, как и варяги, даже не рискнули нас преследовать, а мы продолжали сеять ужас на их земле. Грозные ладьи, словно предвестники беды, появлялись в ночи, и неистовые воины, как бесы, бросались с обнаженными мечами на обезумевших от страха жителей побережья. Одним из этих бесов был и я.
И только тогда я познал радость битвы, упоение сражением! А Улеб своим умением биться и безрассудной отвагой обратил на себя внимание князя, который пообещал выделить брату десяток-другой воинов, если он и впредь будет так отчаянно сражаться.
В том походе Синеус не захватил много золота и серебра - земля норманнов богата лишь скалами, птицами да рабами. Последние и стали нашей целью. Мы пленили с десяток мужчин, чуть больше женщин. А еще мы добыли славу! При одном нашем появлении деревни пустели, люди скрывались среди скал, и лишь немногие воины рисковали остаться на берегу, показывая, что селение охраняется. Таких смельчаков мы не трогали и снисходительно проплывали мимо.
По возвращении в Белоозеро Синеус подарил мне рабыню. Улеб скромно отказался от предложения князя, довольствуясь старым Гуннаром, который последовал за нами в далекий город. Я же не осмелился огорчить Синеуса и принял подарок. Этим подарком оказалась довольно симпатичная девушка - высокая, худая, с длинными белыми волосами. И имя ее было вполне подходящим: Свана. Гуннар сказал, что на норманнском языке это означает "Лебедь", и моя рабыня и впрямь походила на грациозную птицу. Что, однако, не избавило ее от забот по дому.
Свана готовила мне еду, носила воду, чистила кольчатую броню. А еще она стала моей женщиной. Она ни слова не понимала из того, что я ей говорю, но всегда в ответ кивала головой и улыбалась. А по весне Свана родила мне ребенка.
Сына рабыни вряд ли могло ожидать что-то хорошее в будущей жизни, но, помимо того, что мальчик был рожден женщиной-рабыней, он был еще и моим первенцем. Я не особо задумывался над судьбой сына, но все-таки вложил меч ему в руки. Пусть его крохотные ладошки лишь потрогали черен, но когда-то эти ручонки станут сильными и смогут легко владеть тяжелым оружием. Сын воина и сам должен стать воином. Я назвал его Беляном, потому что мальчик родился таким же светлым, как и мать.
Гуннар целыми днями сидел с малышом, разговаривал с ним только на своем родном языке. Свана обучалась у старика нашему наречию и совсем скоро уже могла бегло со мной изъясняться.
Старик со Сваной все время были вместе. Гуннар заменил ей погибших родителей и стал для нее отцом, а сама юная норманнка легче переносила тяготы жизни на чужбине.
Я любил смотреть на них. Улыбка все чаще появлялась на губах Сваны, отчего лицо ее казалось мне очень красивым, Гуннар радовался свалившемуся на него на старости счастью, а Белян озоровал, хватая Гуннара за косички и тягая его за бороду. Старик громко смеялся, Свана с малышом заливались смехом вслед за ним. Я был счастлив.
И это были последние дни, когда Боги мне улыбались...

Добавлено (10.10.2013, 12:43)
---------------------------------------------
"и я признался братьям и моряку в ссоре с князем." - Что-то здесь не то. Трудно объяснить, но напрягает. Покрути здесь слова, предлоги.
"подхватив брызги, дул в лицо." - "...бросал их нам в лицо."
"стены упирались в облака" - После "стены" вставь "казалось". Ты же не фантастику пишешь.
"По стенам, увитым плющом, пробегали дивные животные." - Следующая строчка всё объясняет, но изначально, впадаешь в ступор. Не знаю, как тебе, но я бы после "дивные" вставил "рукотворные".
"венчали огромные колонны," - Последующие две-три строчки, дают понять, что они вошли во внутрь колонны! Так ли это? Перепроверь это место в тексте.
"грозный - он заставлял дрожать колени!" - опять увлёкся? "...при виде его невольно появлялась дрожь в коленях". Как-то так.
"аккуратно стриженые" - нужно ли это уточнение? Оно невольно вызывает улыбку читателя, а ты описываешь сербёзное место.
"ты от меня не отойдешь Ни на шаг! " Опечатка.
"находиться у меня под боком," - Обычно говорят: "Находиться под рукой".
"больше похожий на медведя," - Это эвучит, как утверждение. А если заменить на "походивший?

Пока так, прервусь до понедельника надо уехать. Может, кто продолжит разбор, чтобы время не терять?

Цитата adler98 ()

Продолжим.

Цитата adler98 ()

Время сейчас такое - испорченное. Перекрои как-то это место

Цитата adler98 ()

Эх, как ты разочаруешь будущих читательниц 9-й главой. Они тебе Дарёнку не простят.

Добавлено (18.10.2013, 22:09)
---------------------------------------------
Кусочек продолжения. Вкратце предыстория - после двух лет жизни в Белоозере Синеус с отрядом варягов приезжает в Киев по просьбе Рюрика для переговоров. Там они встречают Вадима, Изяслава, повзрослевшую Даренку.
И продолжение...
____________

К вечеру мы, захватив с собой только мечи, ожидали Синеуса во дворе крепости. Пир должен был пройти здесь же - в Детинце, в одном из дальних зданий крепости, и мы даже слышали приглушенные возгласы, доносившиеся до нас из раскрытых ставень горницы, где уже собрались воины Трувора и Рюрика.
Князь вышел на крыльцо, весело о чем-то говоря со своим сотником. Синеус был великолепен. На нем была надета ярко красная рубаха, на шее блестела золотая гривна, пояс украшали сияющие драгоценные камни. Грудь прикрывала легкая кольчатая броня с серебряными пластинами. Князь взглянул на своих воинов и довольно улыбнулся.
- Неждан, - обратился он ко мне. - Принеси-ка и мне меч. Он в сундуке, с поклажей.
Я взбежал по ступеням на крыльцо и кинулся в комнату, где расположилась на время пребывания в городе дружина. Сундук стоял в углу, где мы его и поставили, среди щитов и копий. Я быстро откинул в сторону наше оружие и поднял крышку. Рубахи, штаны, щит с изображенным соколом, скрамасаксы, золотые браслеты - все ворохом лежало внутри, и я, не задумываясь, сложил все на пол. Чтобы увидеть на дне меч.
И замер от неожиданности.
Уже несколько лет мне не попадался на глаза этот меч, но я так часто когда-то рассматривал его, что не спутал бы ни с каким другим. Те же деревянные ножны с золотым рисунком, тот же черен цвета морской волны, то же золотое яблоко. Такой меч был лишь один, и, несомненно, на дне сундука лежал клинок отца!
Я медленно опустился на колени и дрожащими руками достал оружие. Черен, как старый знакомый, надежно лег в ладонь, и клинок с приятным звуком, который так часто мне приходилось слышать ранее, вырвался на свободу. Солнечный луч, игриво, отразился от стали и побежал по стенам.
В голове у меня все перемешалось.
Князь был человеком, который приблизил нас с братом к себе. Он учил нас охотиться, сражаться, убивать. Сделал сильными воями, стал нам старшим братом. Под его рукой нас ожидало славное будущее, богатое и знатное.
И этот человек убил нашего отца. Человек, которого мы поклялись убить и с которым все эти годы прожили бок о бок, делили еду, грелись у одного костра. А в то утро, когда погиб отец, я по роковой случайности едва не наказал убийцу.
- Бесподобный клинок! - раздалось у меня за спиной.
Я вздрогнул и обернулся. Передо мной стоял князь, не дождавшийся, когда ему принесут оружие, и сам заглянувший в комнату.
Я едва удержался, чтобы не рассечь Синеуса надвое, и лишь крепче сжал черен.
- Отличный меч! - Варяг медленно подошел ко мне, следя за каждым моим движением, видимо, догадавшись по взгляду, который я бросил на него, что хорошего ждать не придется. - Лучший из всех, какие мне доводилось видеть!
Осторожно он потянул меч к себе. Я, нехотя, отпустил черен:
- Да, замечательное оружие!
Синеус прошелся по комнате и остановился в паре шагов от меня.
- Этот меч достался мне в честном бою, - разглядывая рисунок, украшавший клинок, произнес он.
- В честном? - криво улыбнулся я.
- А ты сомневаешься?
Варяг резко взмахнул мечом, и холодное лезвие, едва не поранив, уткнулось мне в горло. Князь посмотрел мне в глаза. Он злился от того, что не понимал причину моего раздражения, а мне не хотелось ему ничего объяснять. Не дождавшись ни слова, он кивнул головой.
- Я могу уступить тебе его, Неждан. В поединке. - Он, видимо, решил, что мною овладела зависть и желание обладать оружием. - Убей меня, и меч твой.
- Когда-то я уже пытался это сделать, князь.
- Я помню, Неждан. Я все помню. - Синеус сделал небольшое усилие, и по моей шее побежала тонкая струйка крови. - Хочешь знать, что сказали мне Боги в храме?
Я, по-прежнему, молчал.
- Они сказали, что я умру. И очень скоро. Мне выпали три черные дощечки, а волхв посоветовал остаться в Арконе. Я никогда не боялся смерти, а от судьбы не уйдешь. Верно, Неждан? Так что, когда будешь готов попытать счастье еще раз, скажи мне. Возможно, это будет твой единственный шанс.
- Согласен, князь.
- Буду ждать.
Во дворе послышался громкий смех воинов, ожидавших нас. Князь бросил быстрый взгляд на дверь. В любой момент разговору могли помешать, и он это понял.
- Варяги всегда бьются честно, - убрав клинок, с улыбкой на лице заметил Синеус.
- Я часто слышал об обратном, - не унимался я.
Варяг засмеялся.
- От кого? От норманнов? Или славен? А может от свеев? - князь сокрушенно покачал головой. - Забудь обо всем, о чем слышал, Неждан. О нечестности победителей всегда судят только побежденные. А уж они не склонны превозносить человека, заставившего стать их на колени. - Он провел пальцем по лезвию, проверяя остроту. - Поединок был честным, а воин, державший этот меч в руках, был достойнейшим противником!
- Расскажешь о нем?
- Это был великий бой, Неждан. В таких боях рождается слава. О таких поединках слагают песни. Я едва выжил, но победил. Мне жаль было убивать того воина, но смерть его была самой достойной. Каждый мечтает умереть, как он. Но не каждому суждено.
- Умереть от твоей руки?
- Погибнуть, сражаясь и держа в руках любимое оружие! - терпеливо пояснил князь.
- Кем он был?
- В другой раз, Неждан. Я все расскажу тебе в другой раз. Нас ждут. А я не хочу сегодня заставлять себя ждать!
Он вложил меч в ножны, закрепил его на поясе, похлопал меня по плечу и выбежал во двор. Я попытался утихомирить бешено бьющееся сердце и, скрипя зубами и потирая шею, пошел вслед за ним.
Пир был уже в самом разгаре, когда мы появились в горнице. Более пяти десятков воинов уместилось за длинным массивным столом, во главе которого сидели князья и старосты. Рюрик, несмотря на жару надевший поверх черной рубахи кольчатую броню, держал в руке кубок и угрюмо взирал на пирующих людей. Синеус расположился между Трувором и Вадимом и тут же завел с ними оживленный разговор.
Я огляделся. Деревянные стены горницы были увешаны оружием и стягами, как новгородскими, так и варяжскими. Факелы освещали высокие своды залы. Челядь бегала вокруг воинов, подливая в чаши хмельного квасу и ставя блюда на стол, который уже ломился от яств. Жареные кабаны и молодые поросята, запеченные гуси, утки и щуки, свежие караваи источали запахи, которые быстро вскружили голову и разбудили дикий голод.
- Улеб! Неждан! - окликнул нас сидящий за столом Изяслав и махнул рукой, подзывая к себе.
Мы сели, и чаша с медом на время заставила меня забыть о Синеусе. Иногда я бросал на него взгляды, но все же решил подождать более удобного случая, чтобы поделиться новостью с Улебом.
Хмель делал свое дело. Улеб с Изяславом громко смеялись, когда брат рассказывал о норманнском походе. Новгородцы обнимались с варягами, заливая подбородки квасом и пытаясь затянуть песни. В дальнем от нас углу залы назревала ссора - подвыпившие воины пытались выяснить, какой из родов сильнее, и даже успели разбить пару носов. Но строгий взгляд Рюрика быстро остудил буйные головы, и спорщики, повесив щит на стену, стали метать в него боевые ножи, смехом сопровождая каждый неудачный бросок.
- Гуннар остался в Белоозере? - спросил Изяслав.
- Да, присматривает за домом, - ответил Улеб.
- Он не захотел вернуться на родину? Когда вы были в походе.
- Мы привезли ему из родной земли дары. Рабов.
- Так это правда? - Повернулся ко мне Изяслав.
- Что?
- Что у тебя есть рабыня! И сын от нее!
Мне не хотелось об этом говорить, и я вместо ответа глотнул квасу.
- Да, правда, - заговорил Улеб. - И Неждан даже вложил мальчонке меч в руки.
- Сыну рабыни? - Изумился Изяслав. - Неждан, твоя любовь к норманнам оказалась больше, чем я думал. Отрасти еще косички с бородой и после следующего похода будешь сидеть в ладье с цепями на руках. Все одно, за славенина тебя никто не примет!
Я и не думал обижаться, а великан залился громким смехом.
- Как Даренка? - Услышал я вопрос Улеба.
- Даренка, - Изяслав глотнул квасу, - Осталась дома. Здесь ей не место.
- Она так выросла! - Покачал головой брат. - Когда только успела?!
- А какая красавица! Таких поискать! - Изяслав, подмигнув, толкнул меня локтем в бок.
- Того и гляди, Вадиму придется жениха подыскивать, - заметил Улеб.
- А что его искать? Один вчера сам пришел.
- Как? - выдохнул я. Не знаю - почему, но весть о скором замужестве Даренки, будто стрела, пущенная меткой рукой, больно уколола в самое сердце. - И кто?
Изяслав кивнул в дальний конец стола.
- Синеус. Ваш князь.
Я едва не поперхнулся.
Синеус, за несколько лет ставший для меня добрым другом и наставником, за один вечер превратился в человека, которого я возненавидел. Спокойная размеренная, изредка прерываемая походами, жизнь, что я вел, вмиг рухнула. Варяг, убивший отца, собирался отнять и другого близкого мне человека. Даренку, которую я называл сестрой, но, как оказалось, смотрел на нее далеко не как брат.
- Когда только успел, - выговорил я.
- Вчера, после переговоров, - Изяслав сражался с костью поросенка, мало беспокоясь о судьбе сестры. В конце концов, жизнь любой девушке для того и дана - выйти замуж и нарожать детей.
- И что сказал Вадим? - спросил Улеб.
- Не знаю. Он должен дать ответ сегодня.
Так вот почему Синеус оделся в этот день, как на свадьбу! И вот какова причина его хорошего настроения накануне вечером!
Я взглянул на князя. Тот встал из-за стола и о чем-то разговаривал с Туром, своим сотником. Дав, видимо, какие-то указания, он, хмуря брови, сел рядом с Вадимом, а Тур вышел из горницы. Синеус залпом выпил чашу с хмельным напитком, и у меня затеплилась надежда, что староста отказал ему. Слишком уж рассерженным выглядел варяг.
- Слышал, Рюрик надумал отправиться в поход, - Изяслав продолжал весело болтать с Улебом. - Вот чего я жду с нетерпением!
- Отец сказал?
- Да. Рюрик считает, что совместный поход сблизит нас. Так что Новгород пойдет с варягами.
- И куда?
- В Карельское княжество. Ему нужны все берега озера Онего.
Мне казалось, что бочки кваса и меда, выпитые варягами и новгородцами, сблизят намного быстрее, чем поход в неизвестные земли. Во всяком случае, пьяные воины, едва успев разбить друг другу носы, уже вовсю обнимались и горланили песни.
Синеус между тем выпил очередную чашу, которую тут же наполнили шустрые челядинцы. Князь встал, слегка пошатываясь, и поднял руку, разливая мед на стол.
- За гостеприимный Новгород! - Его громкий голос легко перекрыл смех и песни. На мгновение в горнице наступила тишина. Варяг же осушил чашу и с размаху кинул ее на пол. Десятки мелких осколков разлетелись под ногами. - Но нам пора.
Князь, хоть и опьяневший, твердой походкой направился к выходу.
- Синеус! - Рюрик, единственный, кто еще сохранял трезвую голову, попытался остановить брата.
- Нам пора! - прорычал тот и с грохотом хлопнул дверью.
Мы быстро попрощались с Изяславом и Вадимом и бросились догонять князя.
Синеус был не в себе и с яростью колотил ногами колодец. Да простят меня Боги, его бессильная злоба, причину которой я понимал, доставляла мне удовольствие. Даренка отказала ему, и несостоявшийся жених вымещал обиду на бедном колодце.
- Уезжаем! Быстро! - орал князь, и пьяные воины, второпях, запрягали лошадей и кидали оружие в телегу.
Синеус первым вскочил на коня, скомандовал:
- За мной! - И умчался в темноту.
Мы с Улебом уже сидели верхом, поэтому, оставив сотника Тура и варягов седлать лошадей, объехали телегу, в которой среди снаряжения лежали два бочонка и груда мешков - скорее всего, мед и еда, гостинцы от новгородцев, - и кинулись вдогонку князю.
В ночь.