Написано очень красиво. Хорошо передана
гнетущая атмосфера. Читается в общем плавно

Мне показалось многовато повторяется слово "идол"

А так - хорошо

Добавлено (10.01.2011, 16:13)
---------------------------------------------
Да, еще

"Языки пламени не поднимали головы от земли"

резанул глаз эта фраза

Добавлено (10.01.2011, 16:15)
---------------------------------------------
"Две недели покоя, и он будет ходить, будто и не ломал ногу"

можно без "он"

есть еще кой-какие шероховатости, но их оставлю
критикам покруче

Удачи!

А я не знал. Хорошо!

Подождем Изгину и других профи критики
Они поработают над мелкими ошибками

ГЛАВА 1

Дитмар, епископ бременский, пребывал в отвратительном расположении духа.
Свою поездку в Саксонию, на границу с дикой Вагрией, он считал ссылкой, наказанием, которое наложил на священника по неизвестной причине архиепископ Бремена, Адальберт. Дитмар никогда не был в хороших отношениях с Адальбертом, скорее, их можно было назвать прохладными. Но отправлять епископа к графу Адольфу Голштинскому для напоминания тому об обязательствах перед его герцогом, Генрихом III, было верхом пренебрежения! И это в тот момент, когда весь свет духовенства и рыцарства находился под Магдебургом! Епископ Ансельм, легат папы, герцоги Конрад I и Генрих III, маркграф Альбрехт, прозванный Медведем, Герман фон Шталек, епископ Аскер, представитель датских королей Свена и Канута, и многие другие! И, конечно же, архиепископ Адальберт!
Дитмар в который раз за последнюю неделю пожелал архиепископу мучиться жжением при мочеиспускании.
"Старый обезумевший осел!"
Хотя неохотно Дитмар отдавал должное старому ослу, потому как епископ застал у графа посольство князя Никлота, мерзкого язычника, против которого и собиралось войско под Магдебургом. Дерзкие славяне призывали тщедушного Адольфа стать на их сторону, выйти вместе против армии половины Европы!
"Идиоты!"
Присутствие Дитмара придало отваги графу, и тот отказал Никлоту. В ответ язычники пообещали разорить селения Адольфа, что расположились на земле славян. Правда, заметили они, в память о добрых отношениях графу будет объявлено о нападении заранее.
Расстроенному Адольфу епископ без зазрения совести пообещал значительную часть земель, которые будут, безусловно, завоеваны после Крестового похода на славян, одобренного папой Евгением III и к которому в данный момент готовились десятки тысяч воинов. Мятущаяся душа графа после такого заверения успокоилась, а Дитмар отправился отдыхать в отведенные ему покои. Где его ожидала ужасно твердая постель.
И это также было одной из причин его отвратительного настроения в это теплое летнее утро. Окончательно его испортил остывший завтрак, состоявший из супа с кусками сала и полудесятка жареных яиц, и просьба неизвестного славянского купца встретиться.
Первым желанием Дитмара было послать торговца ко всем чертям вместе с недоеденной яичницей, но осушив бокал старого вина, епископ все же решил поговорить с неизвестным гостем.
Приказав оставить на столе вазу с фруктами и бутылку вина, Дитмар откинулся на спинку высокого кресла, окинул грустным взором пустые стены комнатки, где ему подали завтрак, и уставился в распахнутое окно.
"Господи, они хотят моей смерти!" - подумал он, когда потянуло сквозняком в открывшуюся дверь, и посмотрел на вошедшего человека.
Ничего примечательного в госте Дитмар не нашел, разве что довольно широкие плечи при сравнительно невысоком росте. Купец выглядел лет на сорок, ровесник епископа. Коротко стриженая голова, борода двухнедельной давности. "Язычник. Все как один!" - сделал вывод священник. Несмотря на лето на дворе, поверх белоснежной рубахи на госте был накинут легкий кафтан, а тонкие штаны заправлены в высокие, до колен, красные сапоги. В руке купец держал сундучок. Дитмар задержал на нем взгляд.
- Стража на крыльце осмотрела меня. - Заметил это гость. Он подошел к столу и поставил сундучок на красную скатерть. - Я безоружен.
Желание выгнать торговца вновь овладело епископом. Чтобы подавить его, Дитмар глотнул вина и взял из вазы яблоко с небольшим ножиком. Затем посмотрел в глаза купцу и развел руки в стороны, давая понять, что готов выслушать, с чем тот пожаловал.
- Я - Славен, - гость сел на лавку и облокотился о стол.
Епископ отрезал от яблока кусочек и отправил в рот.
- Я слушаю тебя, Славен.
- Гермерслебен.
Дитмар вскинул брови.
- Местечко недалеко от Магдебурга. - Пояснил купец. - К нему сейчас стекаются войска. Сотня за сотней. Тысяча за тысячей. Десятки княжеств и королевств. Потому что пару месяцев назад папа приговорил к смерти целый народ, объявив Крестовый поход.
- Не к смерти, Славен. К обращению. В единственную и истинную веру.
Дитмар недоумевал, к чему весь этот разговор.
- Тех, кто не захочет обращаться - к смерти.
- Язычество - язва христианства. Неважно, где она распространена, ее надо искоренять! - еще один кусочек яблока отправился в рот.
- И для этого необходимо собрать две армии, такие же бесчисленные, как и звезды на небе?
- Благодаря вам, купцам, и нет возможности сохранить что-то в тайне.
- Да, - улыбнулся Славен. - Но мы же и владеем секретами мира. Кое-что я мог бы поведать и тебе.
Дитмар выплюнул яблочное семечко на пол. Похоже, не зря он согласился принять этого странного человека.
- Допустим, ты заинтересовал меня, Славен... Отведай яблока. - Он указал на вазу. - Сладкие. Действительно, сладкие. - Епископ отрезал от плода червивый кусок и вытер нож о скатерть. - Я не люблю яблоки. Они - причина всех наших несчастий. Но эти - прости меня, Господи! - действительно, сладкие.
Дитмар налил в бокал вина и пригубил хмельного напитка.
- Ну, так я слушаю тебя, Славен.
Купец продолжал улыбаться.
- Я продам тебе одну вещь.
Епископ разочаровано вздохнул.
- Не за деньги, - продолжил Славен.
- Сведения? Покровительство? - предположил Дитмар.
- Княжество.
Священник едва не поперхнулся яблоком.
- Княжество?
- Княжество, - невозмутимо кивнул головой Славен. - Мне нужен остров Руян.
Дитмар захохотал.
- Руян? - Он вытер рот рукавом сутаны. - Ты в своем уме? Купец хочет княжить?!
- Я не купец.
Смех прервался. Гость не переставал удивлять епископа.
- Тогда кто же ты, Славен?
- Воин.
На мгновение в комнатке воцарилась тишина.
- Воин?
- И уверяю тебя, далеко не последний. Мне же хватило ума пронести мимо твоих людей оружие, - Славен непринужденно достал из рукава кафтана тонкий длинный нож.
Епископ с ужасом откинулся на спинку кресла и осенил себя крестом.
- Кстати, смени охрану. - Заметил гость, убирая нож обратно. - Эта ненадежна.
Дитмар постарался унять бешено бьющееся сердце.
- Значит, тебе нужно княжество на Руяне, воин Славен? - проговорил он.
- Да, и поверь, знатности моего рода вполне достаточно, чтобы править.
- Княжество - очень дорогой подарок, воин Славен, - медленно сказал епископ. - А на Руян метят многие, и церковь в том числе. Мне надо будет приложить уйму усилий, чтобы выполнить твою просьбу.
- Поэтому я и пришел к тебе.
Ладони Дитмара вспотели от волнения.
- Понимаешь, мне придется разговаривать с очень влиятельными людьми. Скорее всего, для решения проблемы понадобиться невероятно много денег...
- Если мы с тобой выполним, то, что я скажу, ты получишь намного больше, чем деньги, - Славен наклонился к епископу и перешел на шепот.
Дитмар приблизил лицо к гостю.
- Что же, воин Славен?
Торговец выпрямился, приоткрыл сундучок. С улыбкой на губах он достал кусок белой ткани, развернул его и положил на стол перед священником.
- Я знаю, где это находится, и клянусь всеми Богами, ты это получишь!
Едва взглянув на рисунок, изображенный на полотне, Дитмар раз за разом стал осенять себя крестом. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, а воздуха не хватало, чтобы вздохнуть. То, что он увидел, превосходило все его ожидания! А все деньги мира не шли с этим ни в какое сравнение! Как же прав оказался Адальберт, послав епископа в эту Богом забытую землю!
- О, Господи! - еле выговорил он. - Этого не может быть!
Славен довольно улыбнулся, поняв, что достиг цели своего визита.
- Вот именно...

Удачи вам!

Нарисуйте на бумаге всё то что вы тут описали, желательно в цвете, или просто представьте себе это, вы сможете у вас фантазия работает. И вот когда вы будете смотреть на эту картинку, что вы увидите первым? Первым вы увидите самое яркое и самое динамичное пятно - костёр! Это центр сцены, а потом уже ваш взгляд увидит человека, потом станет ползать по холму, по небу ни и так далее...

Теперь возвращаемся к тому, что написали вы. Ветер, облака, небо, солнце которого не видно, холм, луна, старик и только в самом конце абзаца костёр. Вот у вас и получилась неграмотно выстроенная, скучная сцена. И так подсказка: если вы хотите, чтобы читатель видел, то о чём пишите - начинайте с главного. В данном случае с костра.

Теперь о деталях:

Следите за фоникой, вот это рычание в начале не красит прозаический текст.

Дальше ошибка словоупотребления - разрывал, ветер не может ничего разрывать. Разрывают две противоположно направленные силы. К тому же слово разрывал имеет еще одно толкование - раскапывал. Следовательно разрывал нужно заметить на рвал.

...мертвенно-белым, это излишество, которое ничего не дает, только усложняет прочтение. Избавьтесь от него.

Ну вот еще образец вашего стиля. Подойдите к зеркалу и попытайтесь придать своему лицу одновременно грустное и тоскливое выражение. Вы чрезмерно злоупотребляете прилагательными. Вставляете их где нужно и где не нужно. К тому же грустный и тоскливый это синонимы.

В первом абзаце есть еще ошибки, но я думаю пока достаточно.

Успехов в творчестве!

Добавлено (03.02.2011, 16:25)
---------------------------------------------
продолжим...

ГЛАВА 2

Крик, полный боли и отчаяния, разнесся по стенам замка.
Конрад, фогт графа Адольфа в Любеке, поежился в кресле и с плохо скрываемым раздражением плюнул на пол.
Несмотря на шесть десятков прожитых лет, Конрад имел еще в руках недюжинную силу, а одним своим взглядом мог заставить любого человека встать на колени. Возможно, по этой самой причине граф Адольф-младший - как называл его Конрад - и назначил старика наместником, своим ставленником в быстро строящемся городе. За свою долгую жизнь фогт повидал многое, от мелких восстаний славян до великой битвы при Вельфесхольте. В том сражении молодой Конрад потерял два пальца на руке, чудом выжил после ранения в грудь копьем, видел своими глазами смерть. Но этот крик, так не похожий на вопли с поля боя, заставлял его вздрагивать, а мороз, пробегающий по спине каждый раз - пить подогретое вино, не обращая внимания на теплые летние лучи солнца.
"Святые мученики! Когда же это прекратится?!"
- Первый ребенок, господин! - сказал сидящий у раскрытого окна Кларенс. Старый слуга, подносивший копье своему хозяину еще тридцать лет назад, рьяно пытался отчистить от ржавчины потемневшие за долгие годы латы фогта. Слух о возможном нападении славян уже достиг города, и Конрад приказал подготовить доспехи к бою. - Первый ребенок. Моя старушка-жена ох как мучилась с первыми двумя сорванцами, а потом и не замечала боли. А юная госпожа сама еще дитя! Куда уж тут не кричать?! - Кларенс попытался рассмотреть свое отражение на мутных латах и зажмурился, поймав солнечный луч.
Конрад только засопел в ответ.
Чего он не мог понять, так это почему женщины дико орут во время родов. Сильная боль? Ему, старому воину, на котором живого места не осталось, можно об этом не рассказывать. Уж он-то знает, что такое невыносимая боль! Его грудь и плечи были похожи на решето от старых ран, оставленных наконечниками копий и стрел. А лицо украшал длинный шрам, рассекающий щеку - подарок дерзкого славянина, поплатившегося за свою наглость жизнью. До слез больно, когда свежую рану прижигают каленым железом - и такие следы имелись на теле Конрада. Но роды?
"Женщины! Они совсем не умеют терпеть боль!"
Громко кричала в свое время и жена фогта. Конрад обладал хорошей наследственностью, и супруга рожала только сыновей. К сожалению, два первых ребенка прожили недолго, но следом за ними за пару лет на свет под истошные вопли жены появились еще двое мальчиков. Спустя короткое время пятый сын свел в могилу и себя, и мать. Сопровождалось все это, конечно же, нечеловеческими криками несчастной женщины. Став вдовцом, Конрад долго не грустил. Жизнь рыцаря была насыщена войнами, сражениями и боями, а любая из служанок согревала постель намного лучше, чем жена.
Заботы же по воспитанию сыновей легли на Кларенса да на его супругу. Мальчики росли сильными, жадными до сражений и подвигов отца. Увы, злой рок не оставил в покое семью Конрада, и старший из сыновей во время одной из охот сорвался с лошади и угодил под копыта животного. Череп лопнул от удара, как спелая тыква, и юноша отправился вслед за братьями на тот свет. Угроза остаться без наследников заставила одуматься грозного воина, и Конрад, наконец, обратил внимание на единственного оставшегося в живых сына - Людольфа. Помимо того, что фогт обучил юношу всему, что знал сам, он еще подыскал сыну и невесту. Смерть гонялась за детьми Конрада по пятам, и наследник был необходим. На роль матери будущего наследника подошла Клеменция - дочь верного соратника фогта, а заодно и единственная наследница больших угодий Даргунского округа. Вот только понести юная жена никак не могла. Молитвы не помогали, старухи-знахарки - тоже. И когда старик уже стал подумывать о том, чтобы самому прийти ночью на супружеское ложе Людольфа, Клеменция забеременела.
И теперь, когда настал момент произвести на свет ребенка, молодая женщина никак не могла разрешиться бременем. Уже вторые сутки вокруг нее крутились старухи-повитухи и священники, умывали роженицу святой водой и подкладывали под простынь целебные травы. Все без толку!
Еще один крик сотряс стены замка, и Конрад, глотнув вина, подошел к окну. Взгляд его скользнул по морской глади, крепостной стене и нескольким кораблям, стоявшим в порту.
"Счастливчик!" - подумал он о Людольфе.
Счастливчиком же он был отнюдь не потому, что вот-вот должен был стать отцом. Счастливым Людольфа сделала поездка к графу Адольфу и отсутствие его в эти дни в Любеке. Как и большинство саксонской знати, сын фогта собирался в поход, воевать во славу Господа, нести Святой Крест в погрязшие в язычестве славянские земли. Был бы Конрад моложе на пару десятков лет, с радостью бы сам присоединился к священному войску. Вместо этого ему пришлось сидеть в Любеке и слушать из соседней комнаты жуткие вопли роженицы.
По двору зашлепала босыми ногами девушка, помощница повитух. Она бежала, задрав юбки, к колодцу за очередным ведром воды.
"Хороша!" - загляделся седой воин на бледные икры девушки. Дальнейшие мысли Конрада прервал жуткий вой Клеменции, который резко перешел в гортанный рев. На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь щебетаньем воробьев на улице. А затем до слуха фогта донесся младенческий плач.
- Мальчик! Хвала Господу! Мальчик!
Девушка с ведром остановилась посреди двора, по-прежнему держа юбки у пояса.
Кларенс засиял не меньше солнца.
- Вот и наследник, господин! - слуга вытер рукавом слезу и поспешно перекрестился.
- Мальчик! Мальчик! - разрывались бабки-повитухи больше новорожденного.
Суровое лицо Конрада впервые за много лет озарила улыбка. Он посмотрел на голубое небо и поблагодарил Господа за этого ребенка. Ребенка, который должен был стать наследником фогта в Любеке.

Пока все.

А что если так? "Крик, полный боли и отчаяния, огласил стены замка."

О Конраде немного наверно добавлю в начале.
Ну и о родах))) Все описания, сравнения ран и боли, все сводилось к непониманию мужчины, как можно не терпеть боль.
Сам являюсь отцом, знаю, что жена во время родов не кричала, чем очень понравилась мед персоналу. Но она рассказала мне много другого. Да и сестра моя родная кричала так, что подняла на уши весь роддом. Материла медиков, себя, мужа - всех! Так что, думаю раз на раз не приходится. Но все равно, прошу прощения у всего женского пола за такое описание. А мужчины все-таки не до конца понимают, что такое роды. Как не понимали и в те далекие времена, о которых я пишу.))) Это я и пытался отразить!

ГЛАВА 3

- Так чем же тебе приглянулся этот город, Славен?
Никлот, старый князь бодричей, не отрываясь, смотрел на легкую рябь, пробегающую по поверхности озера. До его слуха доносился монотонный стук топоров и непрерывный визг пилы.
Когда до князя дошли вести о готовящемся против него походе, он не придал ему значения - сколько раз за свою долгую жизнь Никлот брался за меч, чтобы отстоять свободу! Еще одно сражение - ничего более! Но это войско, собираемое саксонскими герцогами, превосходило все армии, которые когда-либо встречал Никлот. Прикрыто все было благородной целью: нести веру в погрязшие в язычестве земли славян. Однако истинным значением похода - не сомневался князь - являлось завоевание богатых, обширных княжеств, которые давно уже стали лакомым куском, как для саксонской знати, так и для церкви, объявившей Крестовый поход. Именно поэтому Никлот отдал приказ укреплять крепость Добин, которая стояла на пути крестоносцев в славянские земли, и которой суждено было первой принять удар многотысячного войска.
Работа кипела уже несколько дней. Насыпные валы увеличивали, накидывая поверх земли огромные камни, которые привозили один за другим от Зверинского озера, что лежало неподалеку. Крепостные стены тоже показались князю слишком низкими, и самые высокие деревья, расположенные у Добина, сейчас беспощадно вырубались. Стволам придавалась форма, отсекались все сучья, заострялись верхушки бревен. Десятки волов тянули огромные, груженные срубленными деревьями, повозки. А вспотевшие от тяжелой работы люди выстраивали новые стены на свежем валу.
Частокол рос. Шум, стук, мычание не смолкали ни на мгновение, а тучи пыли, поднятые от сотен ног и копыт, мешали свободно дышать.
Поэтому ладья руян, которые приплыли для переговоров, была единственным спокойным местом, и князь с сыновьями не преминул воспользоваться возможностью без задержек увидеться с послами. Руяне также придавали большое значение этой встрече, потому что среди знати, приплывшей к Добину, находился сам молодой князь руян, Яромир.
Никлот почтительно преклонил колени перед знатным гостем, а тот обнял бодрича, как родного отца, и заявил, что прибыл с хорошими вестями. В саксонские земли под видом торговца проник сотник белого войска руян. Дружина, охраняющая главную святыню славянского мира - храм в Арконе, - состояла всего из нескольких сотен воинов, в число которых мечтал попасть любой знатный славянин. Война становилась для этих людей любимым делом, меч - родным другом. А сотник их был одним из лучших воинов во всей славянской земле. И то, что именно сотнику князь поручил осмотреть города Саксонии, показывало, насколько серьезно отнеслись руяне к вестям о готовящемся походе.
Граф Адольф отказал славянам в помощи, и Никлот с Яромиром собирались разорить земли Голштинии, а Славен, как звали сотника, отлично справился со своей задачей. Он посетил несколько городов, высматривая их сильные и слабые стороны, и одному из них, наименее защищенному, суждено было пасть под мечами славян.
"Любек".
Славен назвал Любек.
Никлот погладил длинные усы. Ладья, усыпляя, тихо покачивалась на воде.
- Так чем же тебе приглянулся этот город, Славен? - спросил князь.
Сотник, сияя длинной, до колен, кольчугой, одетой поверх белой рубахи, стоял за спиной молодого князя. Щеки и подбородок Славена были выбриты до синевы. Лысина блестела на солнце. Он вышел вперед:
- Если бы со мной было два десятка воинов, от Любека уже не осталось бы камня на камне.
Никлот удивленно вскинул брови и обернулся к сыновьям. Прибыслав и Вартислав, наследники князя, также недоверчиво улыбнулись.
Старый князь гордился своими сыновьями. Оба были очень похожи на отца - такие же грубые черты лица, властные взгляды, мощные фигуры и сильные руки. Но больше всего тешило отеческое самолюбие не это, а умение молодых князей воевать. Какой прок от сына, если он не может постоять за свой дом, свою землю, свою семью? Упрекнуть же Прибыслава и его младшего брата Вартислава в отсутствии храбрости не мог никто. Едва научившись держать в руках оружие, им пришлось всюду сопровождать воинственного отца. И юные воины получили не только множество ран, шрамов и болячек, но и бесценный опыт. В свои молодые годы они уже могли по взглядам воинов оценить силу духа войска, а в яростных выкриках врагов различить трусость.
- Это было бы настолько легко сделать? - пожал плечами Прибыслав, отчего кольчуга на его груди зазвенела кольцами.
- Мы были не так давно в Любеке. - Поддержал его Вартислав. Он стоял возле брата, руки его покоились на эфесе меча, украшенного драгоценными камнями. - И мы видели, какие укрепления там строятся.
Славен развел руки в стороны.
- Вот именно. Строятся. К тому же гарнизон сейчас без управления. На весь город остался только епископ.
- А молодой фогт? - прищурился Никлот.
- В Магдебурге.
- Что старый?
- Живет славным прошлым.
- Я тоже не молод, - сказал Никлот, постучав по кожаному нагруднику, который старался никогда не снимать.
- Но ты не выпускаешь меч из рук. А фогт лишь рассказывает на пирах, как завалил очередную молоденькую девку.
- Храбрец! - Похвалил старый князь, чем вызвал улыбку на лицах переговорщиков.
С берега донесся предупреждающий крик, вслед за ним раздались громкий треск и грохот, ознаменовавшие очередное упавшее дерево. Лесорубы, едва успев отскочить, вновь подошли к стволу, чтобы обрубить все ветви.
- Так ты уверен в победе, Славен? - Никлот оторвал торчащую щепку от борта ладьи и кинул в воду.
- Так же, как в том, что против нас собирается невиданное войско.
- Их и, правда, так много?
- Как волос на голове. Не сосчитать.
- Ну, если, как на твоей или на моей, - улыбнулся старый бодрич и погладил бритый затылок, - то не велика беда.
Яромир громко засмеялся, к нему присоединились и сотник с молодыми князьями.
- Их тысячи. Десятки тысяч. - Уже серьезным тоном проговорил Яромир. - Поговаривают о сотнях тысяч.
- Они накроют нас, как волна во время прибоя. - Почесал подбородок Никлот.
- К тому же, саксонцы решили разбить нас поодиночке. - Яромир задумчиво скрестил руки на груди, прикрытой тонкой кольчугой. - Каждое княжество в отдельности. Всех по очереди. Мы никому не сможем помочь. И к нам никто не придет с помощью.
- Тогда, князь, я думаю, стоит и нам подумать о том, чтобы посеять недоверие и вражду в рядах саксонцев. - Никлоту не давала покоя маленькая щель в борту. Он упорно ковырял ее ногтем, пытаясь отколоть еще одну щепку.
- Старый лис! - Похлопал бодрича по плечу Яромир. - Ты что-то затеял?
- Да. Наверное, да. - Никлот выпрямился. - Мы не можем воевать со всеми саксонцами вместе. Поэтому они должны сами перегрызть друг другу глотки.
- И как заставить их это сделать?
Старый князь, наконец, оторвал тонкую щепку, взглянул на нее, сломал и выбросил в воду.
- Славен, - обратился он к сотнику. - Ты пообещал разбить Любек.
- Да.
- Так сделай это, друг. Вода - ваша стихия, руяне! Докажите это еще раз - уничтожьте порт. Ну и город в придачу. А вы, сынки, нападете с берега. - Повернулся он к молодым князьям. - И сделаете для меня еще кое-что...
Славен, соглашаясь с Никлотом, кивнул головой. В мыслях старого князя родился замысел. Какой? Сотнику было все равно. Главное, что он совпал с его планами. А что там будут делать сыновья Никлота, его не интересовало. С легкой руки Славена Любек был обречен. Ему нужен был город, и он его получит. Первый шаг сделан. Второй предстояло совершить священнику.

А теперь маленькие поправочки: