Цитата Ва ()

Иногда неоправданно сложные предложения. Имеет ли это смысл?

Цитата Ва ()

возникает диссонанс между языком и современным антуражем.

Добавлено (03.07.2014, 17:05)
---------------------------------------------

Цитата T_K_Finskiy ()

А так - все "зер гут". Позитивненько на тебя Федор Михалыч действует ))

Добавлено (06.07.2014, 17:12)
---------------------------------------------
Собственно, финальная часть:
Однако же поспешим перейти ко второму субъекту, призванному с целью исцеления нашего бедного юноши от недуга, поразившего последнего. Позвольте представить – врач – гинеколог Блудько Антон Алексеевич, щёголь, любимец и любитель женщин. Антон Алексеевич оказался полной противоположностью Лаврентию Сергеевичу: там, где у полицейского было мягко, у лекаря было крепко, где Безотказных был толст, там Блудько был тощ. Такого, как наш доктор, уместно было бы именовать dandy(6): вылитый аристократ с безупречным вкусом и изысканнейшими манерами. Дамы сходили с ума от этого франта, называя его не иначе как «наш милый Джакомо»(7) . Поговаривали даже, что некоторые особо впечатлительные особы зарабатывали себе болезни амурного свойства, лишь бы чаще видеться с Антоном Алексеевичем. Последний же, смело совмещая полезное с приятным, вовсю жуировал и волочился, и, как истинный знаток и ценитель женских нег, нередко находился в поисках секунданта, вынужденный принимать вызовы на дуэли от различных мужей. Однако и у этого прожигателя жизни возникли некоторые осложнения. Дело в том, что в свете исключительной любви к женщинам, у нашего дохтура единовременно развилась и нежеланная любовь к разным горячительным напиткам и иным домпериньонам. А, как известно, более сильная привязанность наносит непоправимый ущерб более слабой. И вышла такая оказия, что Антон Алексеевич, всё чаще и чаще попадая впросак (как человек образованный и в крайней степени стеснительный, я позволю читателю додумать, в чём же крылась беда лекаря), рисковал подмочить репутацию Казановы. И это было бы полгоря, но вот все известные целители, способные помочь несчастному, по странному стечению обстоятельств, оказывались теми самыми уязвлёнными мужьями падких до сладострастия жён. Посему приходилось держать свой недуг, по мере возможности, в тайне, попутно выясняя, нет ли на просторах ближайших губерний нужного специалиста.
Теперь читатель может себе вообразить, каково же было душевное состояние у двух этих озабоченных личностей. Естественно, не разбираясь, в чём, собственно, соль, оба принялись журить юношу и высказывать своё крайнее негодование «подобными озорничествами». Не буду приводить в деталях всё сказанное тогда нашему герою, но отмечу, что даже искушённые в хамстве м-чи краснели и разглядывали землю под ногами.
Надо отдать должное юноше, который сосредоточенно продолжал свой счёт, ни мало не беспокоясь из-за недовольства окружающих. Он заметно покачивался, видимо утомлённый долгим стоянием, но был всё так же невозмутим (хотя, возможно, глаза бы выдали волнение, но горожане, по счастью или к несчастью, их за тряпицей не видели).
А счёт, между тем, всё ближе и ближе подбирался к нулю. А что там, за этим zėro (8), ждало зрителей, ведомо было лишь нашему герою. Когда он произнёс «Сто», одна дама упала без чувств с тихим вздохом, а кто-то обречённо повторил за юношей число. На «Девяносто» уже с дюжину пешеходов вторила счёту, а к «пятидесяти» считали уже все, кроме упавшей в обморок дамы. Лаврентий Сергеевич всё сильнее трясся, уже не от негодования, а от бессилия: в кои-то веки горожане от полицейского ожидали героического (или, по меньшей мере, логического) поступка, а всё, что мог предпринять бедный мздоимец, это присоединиться к упавшей даме. Разнесчастный лекарь обратился было в бегство, грезя об оставшемся со вчерашней трапезы армянском коньяке, однако ж пробраться сквозь плотную толпу было решительно невозможно, и на счёт «тридцать семь», Антон Алексеевич сдался.
Когда до исхода оставалось «пятнадцать» секунд, Василиса Олеговна обняла Ольгу Васильевну, или же, напротив, Ольга Васильевна – Василису Олеговну (не обессудьте, уж больно они в своём испуге стали походить одна на другую), и тихо, в унисон, завыли. И теперь было тяжело вообразить, что несколько минут назад эти две особы изъяснялись так, что и матёрый сапожник мог у них кое-чему научиться.
Последний десяток горожане отсчитывали громко и чётко. Господа перестали попивать кофей, дамы прекратили поправлять чулочки, детвора кончила шкодить, но дворняги, равнодушные ко всему происходящему, всё так же продолжали лаять, да автомобили, подгоняемые сзади гневливыми звуками клаксонов, ехали мимо.
Голос юноши, приближаясь к нулю, заметно подрагивал, что вносило в общее настроение лёгкий привкус паники.
«Три!» Женщина, упавшая в обморок, приподняла голову, но, осознав, что все её худшие ожидания сейчас исполнятся, предпочла вернуться в беспамятство.
«Два!» Горожане прижимались один к другому, озираясь по сторонам. “C’est horrible” (9), «Невыносимо» - раздавалось со всех сторон.
«Один!» Внезапно всё стихло в ожидании развязки и…
«Зелёный» - произнёс наш безрассудный герой и шагнул на проезжую часть точь-в-точь в тот момент, когда загорелся зелёный свет. Пройдя до тротуара, он скинул с глаз тряпицу, осмотрел м-чей, облегчённо вздохнул, ухмыльнулся дрожащими губами и был таков.
Горожане некоторое время приходили в себя, а затем, вновь краснея (может статься, от проявленных прилюдно человеческих чувств), разошлись по своим делам.
Здесь мой рассказ подходит к завершению. Станете вы искать в сей истории moralitė (10), или же сочтёте меня пустословом – дело ваше, а моё, рассказчика, дело – описать всё без прикрас.
За сим разрешите откланяться.
Ваш И.М.
P.S. Эко ж неловко вышло! Я же ничего не разъяснил моим дорогим запутавшимся читателям. Доподлинно известно, что за два часа до описываемых событий в некоем общежитии одного из лучших политехнических институтов города М., в компании молодых людей возник спор. Суть этой математической контроверзы сводилась к одному: может ли человек считать столь же постоянно и безошибочно, как и часы. И, поговаривают, один особо ретивый студиозус кричал (само собой будучи изрядно во хмеле), что «никакая механизма не может быть совершеннее, чем homo sapiens». А так как этот школяр мало того, что первогодок, так ещё был столь груб и неблаговиден, что студентское братство решило проучить наглеца. Вынудив юношу держать пари, оно приступило к детальному обсуждению прожекта. Но всё это произошло уже за закрытой дверью, а впрочем, мы и так знаем, как всё порешилось.
P.P.S. Однако же я забыл назвать нашего героя…а впрочем и в самом деле запамятовал его имя. Но если немного поразмыслить, то получается, что не так оно уж и важно, коли такая историйка может произойти в любом, даже самом что ни на есть затрапезном уголочке нашей бескрайней отчизны.

(6) Франт, щёголь (англ.)
(7) Имеется в виду Джакомо Казанова (автор)
(8) Нуль (фр.)
(9) Это ужасно (фр.)
(10) Мораль (фр.)