| Verik | Дата: Воскресенье, 12.05.2019, 19:31 | Сообщение # 1 |
 чудо-менеджер нашего форума))
Группа: Модераторы
Сообщений: 1893
Статус: Не в сети
| Белые стены и белый потолок, стерильно белые, будто сделаны из снега с вершин Альпийских гор. Даже взгляду негде отдохнуть в этой отвратительной белизне. Сколько раз говорил себе, что нужно хотя бы пару плакатов повесить с пейзажами, или календарей, только вот куратор Аркадий Петрович будет ругаться. Не повезло с ним. Единственным украшением в маленьком кабинете был кактус Валера, мой неизменный помощник — зелёный шарик уютно устроился на столе. Я отвёл взгляд от стен и посмотрел на мониторы, там всё в порядке, на правом без изменений, на левом ровные строчки алгоритма, точно подобранные ключевые слова, генератор настроен и готов к работе. Подготовка к эмпутации завершена, всего то полтора часа ушло.
Я пристальней посмотрел на правый дисплей, там видно что происходит в палате. В соседнем корпусе персонал не носит белых халатов, там не пахнет лекарствами и нет больничных коек. Симпатичные девушки, все как одна обладатель голливудской улыбки, проводят пациентов в комнаты ожидания. Четыре мягких кресла под стеной, маленькие столики с орешника возле каждого из них, на стене большой плазменный телевизор. На столиках раскиданы журналы, большие тарелки с апельсинами. Телевизор транслировал пляж тропического острова, под лёгкую и расслабляющую музыку волны накатывали на белоснежный песок. Вся палата напичкана скрытыми камерами, чтобы можно было наблюдать за действиями и выражением лица объекта. Лишь малая часть пациентов догадывается чем тут занимаются, лишь те, которые хотят воспользоваться услугами эмпутолога сознательно, а их единицы. Всё-таки процесс эмпутации нужно ещё долго изучать и отрабатывать, поэтому он имеет полулегальный статус.
Двери в палату открылись и двое в гражданской форме ввели здоровяка в наручниках, за ними зашла девушка. Здоровяка усадили в кресло и как только сняли наручники девушка сладким голосом проговорила:
— Я очень извиняюсь за задержку, но Вам придётся немного подождать. Адвокат немного задерживается. Через пару минут я принесу кофе.
Здоровяк растирая запястья, пристальным взглядом раздевал девушку, задержись она в комнате на лишних десять секунд, у него точно бы потекла слюна. Договорив девушка вышла, а вместе с ней и двое сопровождающих. Лёгким нажатием кнопки я запустил генератор псевдомозговых волн и потянулся к карте пациента. Как там его зовут, в самом верху лишь инициалы «И. В». Игнат? Иван? Пускай будет Илья. Я провёл пальцами по иголкам кактуса.
— Валера, пожелай мне удачи, — уверен, что он это и сделал, но очень тихо.
Когда генератор наберёт мощность запустится и алгоритм. Теперь оставалось лишь наблюдать и действовать по обстоятельствам, если вдруг пойдёт что-то не так. Я наблюдал за пациентом, изредка переключаясь между скрытыми камерами. Здоровяк же первым делом принялся за апельсины, ел их с жадностью, по-свински — руки мокрые от сока вытирал об брюки, лицо не стесняясь вытирал рукавом. Вскоре весь пол возле его ног оказался покрыт кожурой, палата наполнилась густым запахом цитрусов. Смотря на эту картину я вспомнил как Аркадий Петрович рассказывал про первые эксперименты. Испытуемый находился в простой камере, жёстко зафиксированный в кресле, окутанный множествами проводами с датчиками, из-за повышенной тревожности объектов не редко эксперименты заканчивались травмами и поломками аппаратуры, даже были летальные исходы. Вскоре подход поменяли, так как опытным путём удалось выяснить, что чем меньше изначально испытуемый испытывает чувство страха и подозрительности, тем чище и более удачный результат эмпутации. Поэтому и палаты обустроили с таким положительным эмоциональным фоном, что любой, кто туда заходил испытывал пускай и поддельный, но уют.
Илюша, съев все апельсины, принялся шарить по другим столам. В одном из журналов нашёл карандаш и полу разгаданный кроссворд. С довольным видом спрятал карандаш в карман. Походил от стены к стене, пока по телу не прошла крупная дрожь, вот и первый сигнал для меня. Генератор заработал на полную и процесс эмпутации начался. Лицо здоровяка поменялось, совсем чуть-чуть, неопытный взгляд не заметит разницы. Но от меня изменение не скрылось из виду. Илья минут десять сидел уткнувшись в плазму, там по-прежнему волны набегали на песок, и крабы забавно пятились. После он долго смотрел себе под ноги, неожиданно бросился к двери, попробовал открыть, но они были надёжно заперты. Попытался даже выбить дверь плечом. Дверь ни на миллиметр не поддалась. Илья вспотел, крупные капли пота скатывались по лицу, бессильно повалился в кресло, закрыв лицо ладонями.
— Где же мой адвокат, кофе. Амнистия же… Хоть кто ни будь, — шептал про себя Илья. Закрыл уши ладонями, и сильно сжал, даже вены выступили на усилий на лице от напряжения, будто боялся что голова развалится на куски.
Здоровяк был на грани. Я смотрел на его внутреннюю борьбу с ожиданием, следующие тридцать секунд будут решающими. Илья безвольно спустился с кресла на пол, медленно собирал кожуру в тарелку, гримаса на лице была страдальческая, преисполненная боли, такое лицо у человека которого ведут на плаху. Рука Ильи зависла в воздухе, через мгновение она опустилась и после он весь обмяк и упал на бок. Его глаза закатились и из ушей пошла кровь, брюки стали мокрыми. Сплошное разочарование, а не пациент. Я остановил алгоритм, и откинулся в кресле, проговорил обращаясь к кактусу Валере:
— Видишь, Валера, снова слабак нам попался. Эх, у него пожизненный срок, какая амнистия, дурак совсем что ли. Может он ещё и в русалок верит и зубных фей.
В стене палаты открылась скрытая дверь. Из неё вышли трое в белых халатах с носилками. За ними шёл пожилой мужчина, руки за спиной, чуть сгорбленный, его бородку с сединой узнаю из тысячи. Мой куратор Аркадий Петрович. Он очень внимательно следил как укладывают здоровяка на носилки. После подошёл к телевизору и строго заговорил:
— Что за дела, Андрюша?
Я неохотно потянулся к клавиатуре, включил связь. Камера на мониторе транслировала моё лицо на телевизор в палате.
— Слушаю вас, Аркадий Петрович, — я невольно скорчил болезненное лицо, в предчувствии что будут сейчас ругать.
— Андрюша, это что за херня? — повторил вопрос Аркадий Петрович указывая на Илью, он лежал на носилках с закатанными глазами, и лишь тихое бормотание указывало что он ещё жив. — Мне нужен только чистый результат. Он должен был рыдать в углу как пятилетняя девочка, которой вместо розовых бантиков купили голубые. Должен рыдать и размазывать сопли по лицу, а не обмочиться. Вонища то какая. Ты знаешь, как мне было трудно достать такой экземпляр. Что скажешь в своё оправдание?
— Господин Куратор, смею предположить, что эксперимент провалился в силу непредвиденных особенностей организма, приобретённых на протяжении сложного жизненного пути. К сожалению, было слишком мало времени на подготовку, и неполная карта пациента в сумме с … — тараторил я виноватым голосом, в надежде на снисходительность Аркадия Петровича.
— Ты так умно будешь говорить перед молоденькими лаборантками. Я по полученным результатам посмотрю, кто тут виноват. Но смотри мне, — старикан потряс в телевизор кулаком, — можешь остаться и без премиальных в этом месяце. Андрюша, больше креативности, творческого подхода. Со следующим то я думаю у тебя проблем не будет?
— Там всё просто. Я уверен будет как надо, чистый результат, обещаю, — радостно выпалил, вроде пронесло на этот раз.
Аркадий Петрович скрылся за дверью. Когда носилки унесли сразу же зашла парочка уборщиков. Всё подмели, протёрли, положили новые журналы, карандаш, апельсины. Заменили ковёр, освежили воздух. Когда за ними закрылась дверь комната выглядела как прежде, будто ничего не произошло.
Я взял папку нового пациента. На папке красовались инициалы «К. Р». К? Пол женский, тогда пускай будет Кристина. Только принялся к изучению, когда боковым зрением заметил, что дверь в палату приоткрылась, от удивления даже челюсть немного отвисла. Ещё ведь слишком рано! В небольшой дверной проём сначала просунулась женская голова, осмотрелась по сторонам, и только тогда в комнату зашли двое. Девушка и парень. Неужели заблудшие овечки, решили поискать уютное местечко где можно поворковать, поцеловаться, запустить руку в трусики. Теперь будут меня отвлекать от работы, в таких случаях конечно надо бы охрану вызвать. Пускай пошалят, всегда успею их выгнать. Парочка постояли секунд тридцать в обнимку, потом последовал долгий, очень долгий поцелуй, после чего девушка сказала:
— Я быстро, подожди пока тут. А я молнией метнусь туда и обратно.
Парень после ухода девушки сел в кресло, которое ещё не успело остыть после Ильи. Обычный парень, спортивной наружности, но не качок, одет в джинсы и клетчатую рубашку. Я переключился на другую камеру, чтобы разглядеть его лицо поближе. Не красавчик, подбородок узковат и слишком выпирает нижняя челюсть. Глаза блеклые, уставшие. К нему быстро потерял интерес, в тюрьме не сидел он явно, не мой профиль.
Девушка мне показалась знакомой, где-то уже видел наверняка. Сначала подумал, что это Беата с первого этажа – миленькая хохотушка, не прочь по пятницам выпить два-три литра пива в весёлой компании. У Беаты волосы короткие, под каре, а здесь длинные. Парик? Не может быть. Или секретарша какая новенькая. От очередной догадки меня бросило в дрожь. Она, без сомнений. А не узнал потому что всегда видел прежде её только в белом халате, собранные волосы в хвостик, очки в строгой оправе и никакой косметики. За глаза получила прозвище Наша Снежная Королева, — в свои двадцать пять прославилась как молодой гений с проницательным умом и чрезмерной жаждой знаний, только характером не удалась. Из-за неё трое просто уволилось, ещё пятеро из её отделения перевелись. Поговаривают что спит с кем-то из высшего руководства, что бы её эксперименты всегда имели высший приоритет. Если с Аркадий Петровичем ещё можно иногда договориться, отшутится, то с ней это уже невозможно. Она конечно не мой куратор, напрямую мне приказывать не может, только кто знает, что у неё на уме.
Ивета ворвалась в кабинет словно ураган, тут же меня окутал запах её духов. Воздух наполнил аромат бергамота, жасмина, ванили, что-то очень дорогое, изысканное и чарующее. Быстрой и твердой походкой приблизилась к столу, протягивая карту пациента.
— Очень важный эксперимент. Нужно приступать незамедлительно, — проговорила она чуть задыхаясь, неудобно было бежать на каблуках от корпуса к корпусу, ещё и подниматься на три этажа.
— Нет, нет, нет. Не может быть и речи, — я вытянул руки вперёд, будто отгораживаясь от папки. Не хочу даже связываться с ней, — на подготовку надо наименьше час, даже больше, тебе ли не знать. Не могу, не возьмусь, это не моя специализация.
Расчёт у меня простой — к действительно важным экспериментам готовятся за несколько недель, весь этаж гудит в подготовке. Кураторы бегают, проверяют, докучают своими расспросами. А тут, прибежала, как пчелой ужаленная и тычет карту в лицо. Темнит что-то. Пускай сама разбирается.
Все последующие попытки впихнуть мне карту пациента пресекал на корню, нет и всё. Отойдя в угол кабинета вытащила телефон. Долго звонила, тихо спорила, шипя при этом как разъярённая змея. Спустя пять минут протянула мне телефон, с победным выражением лица, ничего не оставалось как взять телефон. Видимо Аркадий Петровичу нажаловалась. Вот стерва.
— Эмпутолог Андрей Николаевич, верно? — сильный властный голос Директора заставил меня подскочить в кресле, такого я не ожидал, совсем растерялся.
— Д-да.
— Я попрошу посодействовать в выполнении эксперимента Ивете Александровне. Удачный его исход значительно продвинет наши исследования в области мозга, и в понимании человека в целом. Наш институт крайне заинтересован в этом эксперименте. Могу ли я надеется, на Ваше беспрекословное и полное сотрудничество?
— Д-да.
— Вот и отлично, надеюсь, меня больше не будут отрывать от собрания.
Я повержен, раздавлен. Такого не ожидал, значит пошла сразу с козырей. Я взял карту, отпираться уже не получится. Ивета, наклонилась и положила руку на папку, тем самым привлекая к себе внимание. Несколько секунду смотрела на меня, хлопая длинными ресницами, явно накладными.
— Всё, что нужно для эксперимента есть в папке. Я хочу, — тут она немного замялась, — чтобы ты ему удалил любовь, я хочу чистый результат, результат который принесёт мне Нобелевскую премию.
— Ивета, смею предположить, что любовь к тебе? — не трудно было догадаться что к чему, судя по тому, что видел в палате. Я не стесняясь рассматривал лицо собеседницы.
— Без сомнений. Не буду тебе мешать, у меня ещё есть важные дела, — Ивета развернулась уходить, когда я окликнул.
— Ну уж нет. Никуда не уйдёшь. И мне плевать на твои важные дела. Если этот эксперимент настолько важен тебе, ты мне поможешь. Я сам не справлюсь, не за такое короткое время. Объект уже ждёт, время не в нашу пользу. Понимаешь?
Пока ждал её ответа потянулся к нагрудному карману, там у меня лежит чистый листок бумаги, сложенный в несколько раз. Я потёр листок двумя пальцами и это меня успокоило. Неважно какую задачку мне подкинули, справлюсь, всё-таки Аркадий Петровичу обещал, что следующий результат будет чистым.
Я смотрел прямо на Ивету. Узнаю эту внутреннюю борьбу, у неё всё на лице написано. Хочет уйти, сбежать. Но если уйдёт результат может пострадать. Ах, как прекрасно видеть перед собой человека, раздираемого противоречиями.
— Что от меня нужно? — Ивета сдалась.
— Я скажу, подожди немного.
Я бросился искать на сервере какая есть информация по предыдущим экспериментам с любовью. В итоге оказалось всего полтора десятка операций, не удивительно, трудно найти настоящих влюблённых. Усиление любви я сразу отбросил. И что имеем — четыре эксперимента неудачные, ещё один умер в процессе, одному объекту повезло больше других, самому первому под инициалами «А. П», частичный успех. Судя по карте этот «А. П.» и мой объект сильно различаются по психотипу. Значит на чужие работы положиться нельзя, придётся всё делать с нуля самому.
Мой мозг готов в любую секунду закипеть от навалившейся проблемы. Тут не просто эксперимент «опробуем новые алгоритмы, посмотрим, что будет» или «как поведёт себя испытуемый если привить ему отвращение к воде, умрёт от жажды или переборет себя», передо мной стоит конкретная задача. Это не обкатанный мной алгоритм по обострению вины в заключенных, но даже там бывают сбои. Мне нужно сделать всё чисто, убрать привязанность, тягу к объекту любви и симпатию. Если просто заставить возненавидеть её, он будет преследовать её раздираемый противоречивыми чувствами. Или если не полностью удалить чувства, могут возникнуть осложнения, из-за вмешательства раззовётся отклонения на сексуальной почве, и через неделю будет убивать проституток у себя в ванной. Или мозги просто превратятся в пюрешку. Ставки слишком высоки, для меня. Я посмотрел на монитор с алгоритмом Илюши и тут пришла в голову идея. Нужно плясать от обратного. Перевернуть имеющейся алгоритм вверх дном. Психотипы их конечно отличаются, нестыковки же сглажу вручную, так будет проще чем писать весь алгоритм с нуля. Мне всего лишь нужно что бы объект разочаровался. Испытал такое разочарование, самое тёмное, мрачное. Рядом с такой девушкой любой будет чувствовать неуверенность, и сомнение. Нужно давить на его чувство неполноценности, жалости к себе.
На переработку алгоритма ушло минуты четыре, благодаря диктовке данных с папки Иветой. Одним глазом я посматривал, что творится в палате. Объект вёл семя в крайней степени мирно, улыбался, читал журнальчики. Генератор запущен, настраивался на психо-волны объекта. От ключевых слов отказался, у меня другой план. Я заметил, как по объекту прошла дрожь, генератор настроился.
Я буду непосредственно влиять на ход мыслей парня. Для этого мне надо больше информации.
— Как он тебя ласково называет? — спросил, когда настраивал микрофон.
— Что за странные вопросы, — Ивета сделала круглые глаза.
— Я проведу прямой контакт. Так делают уже редко, но довольно эффективная методика. Я буду говорить ему прямо в мозг. Звучит так себе, но это не важно. Мне нужно узнать, что он за человек. Так вот, как он тебя называет?
— Бельчонок.
— Он много матерится? Какую музыку слушает? Плакал, когда смотрел «Хатико»? Вы жили вместе? Какое его любимое блюдо? Курит? Ты много о себе рассказывала? О своей работе? — я её закидывал вопросами, а Ивета покорно отвечала. Но тут меня дёрнул черт, это конечно лишний вопрос, просто хотелось её смутить, — Когда у вас был последний раз секс?
— Сегодня утром, — она даже бровью не повела. Ух, стерва с каменным лицом.
Всё, что я хотел, и даже больше уже узнал. Не забыв о ритуале потянулся к кактусу Валере и погладил иголки. Мне нужна любая помощь.
— Я сейчас начну говорить, твоя задача состоять в том, чтобы меня тихонечко подправлять. Мой голос и манера речи должна быть похожа с его, хотя бы немного.
Объект в это время продолжал спокойно сидеть иногда посматривать на телефон, и нервно поглаживать карман брюк. Первые признаки беспокойства. Надо понемногу не спеша, направить мысли в нужное русло. Сначала надо с простых ключевых слов, я придвинулся к микрофону и плавно, чётко выговаривая каждое слово сказал:
— Бельчонок, сегодня обворожительный…
Генератор, будет преобразовывать эти слова в волны и посылать сигналы. Для человека это выглядит как просто неоткуда возникшие образы, не больше. Я продолжал говорить, переходя понемногу от словосочетаний, к более длинным фразам, не отрывая взгляда от лица объекта.
Каждый эмпутолог, перед тем как самому ампутировать эмоции, проходит процесс инициации. Нужно вспомнить что я тогда испытывал, что бы более точно можно было влиять на объект. Процесс не из приятных, особенно когда знаешь, что сейчас ковыряются в твоём мозгу. Мне тогда показалось будто холодные и мокрые руки шарят по всему тело, слегка тошнило. Помимо твоего внутреннего голоса возникает ещё одно тихое эхо, которое со временем становится только громче, и уже не помня себя слушаешь только его. Такое чувство будто нагишом выступаешь на сцене, а первом ряду все твои родственники и знакомые. Отвратительное чувство, от которого не скоро удалось избавиться.
Объект уже не улыбался, сидел потупив взгляд в пол. Неожиданно потянулся в карман и вытащил телефон. В кабинете раздался звонок, Ивета растеряно полезла в сумочку. Вытащила телефон и в нерешительности посмотрела на него.
— Забыла выключить, — виноватым голосом прошептала.
— Так даже лучше. Выбей.
Послушно выполнила. Его звонок был сигналом, семена сомнений посажены, это был не простое нетерпение, трясущиеся руки его выдали. Он боится. Надо сделать небольшой перерыв. Пускай сам себя загонит в угол, потом только останется сделать контрольный выстрел
Я немного похилился в кресле и скосил глаза на Ивету, делая вид будто очень внимательно смотрю в монитор, теперь то могу хорошенько её разглядеть. Юбка выше колен, красная блузка, хорошо подчёркивающая её грудь, макияж, причёска, производило очень эффектный результат. И всё это с ароматом ванили и жасмина. Я еле оторвал взгляд. Когда я только устроился работать в институт меня сразу она привлекла. Было нечто обворожительное в её суровом взгляде женщины, которая знает, чего хочет, знает себе цену. Манера речи, не принимающая возражений. Тянуло к ней, взять эту неприступную крепость, обуздать её неукротимый нрав. От себя такого не ожидал, никогда не считал заносчивость привлекательной. Только мой запал быстро поубавили коллеги рассказав парочку историй о ней, да и сам я понаблюдав дольше признал, что скорее все зубы себе пообломаю, чем она хотя бы заметит моё существование. Она ведь Наша Снежная Королева.
Нужно продолжить эксперимент. На пером мониторе посмотрел все показатели объекта. Стрелочки ползли предательски к красной черте. Нужно заканчивать побыстрей.
— Ивета врёт, не рассказывает о своей работе, где живёт. Ты для неё пустышка, позабавиться и выбросить. Её просто скучно. Она с тобой из жалости…
Лицо парня менялось, исказилось в мученической гримасе. Вот-вот дойдёт до точки невозврата. Он встал и направился к двери, схватился за ручку, и она поддалась. Я побелел – Ивета не заперла дверь. Какая же дура! Надо сделать, что-то прямо сейчас и немедленно. Объект на грани, готов сломаться, но если он выйдет, то все усилия будут потеряны. В голове молниеносно назрел план. Очень коварный. Отключил микрофон и развернулся к Ивете.
— Позвони ему. Быстро,
— Что мне сказать ему?
— Скажи, что задержишься.
Парень в палате застыл у входа, я убрал давление на него, но всё равно, ему ничего не мешает просто уйти. Она взяла телефон, пошёл вызов.
— Милый, я ещё задержусь немного. Ты… — в это мгновение я резко поднялся с кресла, левой рукой перехватил её телефон, что бы его не выронила, и он был на уровне и всё было слышно, правой рукой с силой притянул Ивету к себе, от неожиданности она визгнула. Прильнул к её губам, звук поцелуя разнёсся в кабинете.
— Я ведь лучше него, верно? Тебе ведь понравилось, давай ещё разок.
Я успел выбить звонок до того, как Ивета влепила мне смачную пощёчину. Судя по ощущениям ещё и ногтями не забыла зацепить. Мой поступок подлый и жестокий, но, как и требовали – креативный, творческий подход.
— Ты… ты… — Ивета закипела от злости.
— Я провёл чрезвычайно сложный эксперимент, результат которого тебе возможно поможет получить Нобелевскую премию. Ты ведь этого хотела. — Я указал на монитор. Там остолбенелый объект смотрел на телефон. Услышанное можно было трактовать по-разному, будь это обычная ситуация, возможно можно было свалить на неудачную шутку друзей. Уверен Ивета ни разу не дала в себе усомниться в их отношениях. Только показатели на первом мониторе не врали, чистый результат.
Парень засунул руку в карман, вытащил что-то маленькое, и силой метнул в стену, раздался тихий металлический звон. Я не успел переключить камеру что бы рассмотреть поближе, но Ивета похоже догадалась, что это было. Она неотрывно смотрела на монитор. Объект вышел с палаты, будто неживой. Ивета продолжала стоять не проронив ни слова.
— Пойду я кофе себе возьму что ли, — мне хотелось побыстрее уйти отсюда.
В конце коридора находилась комната отдыха. Зайдя туда заметил Стёпу с новичком. Я взял с полки чашку, с кофе машины налил кофе. Немного пошарив по тумбочке достал бутылки коньяка, и долил в кофе, немного подумав ещё немного долил.
— Был тяжёлый день? — спросил Стёпа.
— Не то слово, и он ещё не кончился.
Я остался на месте, только оперся на столешницу, прихлёбывая вкусный кофе. Стёпа с восхищением рассказывал про вчерашний хоккейный матч, кто сколько шайб забил, кто подрался. Снова до глубокой ночи смотрел спортивный канал, серые мешки под глазами, и весь какой-то помятый. Любой разговор сводит к спорту, и предпочитает говорить лишь о нём. Причина такой штучной любви я выяснил быстро, этим болеют почти все эмпутологи, да и сам я раньше этим страдал. Что бы быть эмпутолгом надо вырабатывать в себе стрессоустойчивость. Что бы мозги постоянно не были забиты работой. Я как-то поймал себя на мысли что смотрю на парня в магазине, который влез без очереди, и думаю, какой алгоритм нужен, что бы он не был таким мудаком. Стёпа выбрал спорт-канал, остальные спускают пар в тире, или с одержимостью изучают иностранные языки, становятся киноманами. Я решил вернуться к хобби детства – складывать оригами. Дом был полон бумажных цветов и животных, пока однажды на наткнулся историю Сасаки Садако, с тех пор и себе задался желанием сделать тысячу бумажных журавликов, чтобы исполнить любое желание. Здорово отвлекало, в любую свободную минуту складывал журавликов. Только вот когда сложил девятисот девяносто девять, и потянулся к последнему листу, тогда понял, что не знаю, чего пожелать. С тех пор ношу последний листок у себя в нагрудном кармане, как символ, что в любой момент могу решит любую свою проблему. И когда возникают трудные ситуации просто щупаю пальцами по листку и это даёт уверенность в себе. С тех пор открыл для себя простой рецепт что бы работа не стала проблемой в жизни. Рецепт оказался проще чем мог подумать.
От мыслей меня отвлекла Ивета, вошедшая в комнату отдыха, не ожидал её сегодня ещё раз увидеть. Пока я стоял и пил кофе, поддавшись размышлениям, она успела одеть халат, убрать волосы в обычный хвостик, одеть очки, снять накладные ресницы и ногти, без каблуков ниже стала. Косметику смыла, только глаза по-прежнему красные. Подошла ко мне, не обращая внимания на Стёпу.
— Благодарю за хорошо выполненную работу. За данными я позже зайдёт подчинённый.
Я только кивнул в ответ. Слова лишние. Я смотрел на неё, а в голове только одна мысль: «Неужели сломалась?». От прежней Королевы не осталось и следа. А ведь тот парень по-настоящему её любил, сопротивлялся до конца, боролся за свою любовь. Кто знает, откажись она от эксперимента может нашла бы своё счастье до конца жизни. Интересно сможет ли она стать прежней. Хочется увидеть прежнюю, с огоньком, с перчиком. Хотя такой, немного понурой, удручённой она немного тоже нравилась. Так и хотелось обнять её, прижать к груди и сказать: «всё будет хорошо». Тьфу, ну и мысли в голову лезут, я, кажется, таким сентиментальным раньше не был, и что только сделали со мной на инициации.
Допив свой кофе, вернулся к себе готовиться к следующему эксперименту. Изрядно увлёкся и сильно испугался, когда рядом услышал кашель. Возле меня стоял Аркадий Петрович, и носовым платком вытирал мокрое пятно на столе, а я пятно и не заметил. Сложил аккуратно платочек и спрятал в карман, и только после этого заговорил.
— От лица Директора, и от меня лично, объявляю тебе благодарность за проделанную сложную работу. Я наблюдал за ходом эксперимента и должен сказать в успех я не верил. Ты удивил меня.
— Рад стараться, сделал всё что мог, — я расплылся в улыбке от таких хвалебных слов, — и что дальше будет?
— Ну за ним установлена слежка. С неделю отдалённо понаблюдают, как он будет себя вести. Не исключено, что его будут преследовать на первых порах фантомные боли в мозгу, ночные кошмары. Будет просыпаться посреди ночи, подушка вся мокрая от слёз, а отчего и не будет понимать. — Аркадий Петрович замолчал, думая о чём-то своём. Какая удивительная осведомлённость в последствиях, хотя если не ошибаюсь, он таких экспериментов не проводил.
— Я не про это, премиальные будут повышенные? — я с надеждой смотрел не него.
— Кто о чём, а вшивый о бане. Скорее этот успех перекрыл прошлые косяки. — Аркадий Петрович помолчал, а потом продолжил чуть тише голосом. — Зря ты так с Иветой поступил. Ведь мог и сам всё сделать, не надо было ей присутствовать.
Аркадий Петрович смотрел осуждающе, по-отцовски, будто я был ребёнком который крупно нашкодил.
— Случай был сложный, требовал нестандартных решений… — хотелось хоть немного оправдаться.
— Злой ты Андрей.
— Бросьте Аркадий Петрович, не злее других. И вообще я такой после инициации.
— Чепуха, мы наоборот сделали тебя добрее.
Оба засмеялись, ещё поболтали о предстоящих экспериментах. В конце, когда Аркадий Петрович уже был в дверях сказал:
— Всё забываю сказать, ты бы приукрасил свой кабинет, а то уныло у тебя тут как в гробу. — и ушёл, оставив меня в недоумении.
Ну что же, «show must go on», как говорится в старой песне. Удивительно, песне пятьдесят лет, а она всё так же остается актуальной. Я еле успел с алгоритмом, когда двери в палате открылись, в туда вошла девочка, лет двенадцати с сопровождением, её усадили в кресло и дали раскраску с цветными карандашами. Я потянулся к кактусу Валере.
— Пожелай мне удачи, — погладил колючки. Генератор запустил, процесс начался. —Это будет интересно. Люблю свою работу.
Писать нужно о том, о чем ты не сказать не можешь. Тогда есть шанс, что это будут читать.
|
| |
| |
