Напиши сам что-нибудь!!! Прояви себя, ну хотя бы парой повестей. Что бы было чем народ заинтересовать

Если бы я умел, я написал бы.

Но в-одиночку я делаю ошибки и не замечаю их. Самому всегда сложнее смотреть со-стороны. Сам слеп и глух.
Я хочу начать с работы в соавторстве, потому, что это слишком хороший урок. Я хочу научиться!

Если бы я писал, мне были бы не нужны подобные уроки.

Мне нужен СОУЧИТЕЛЬ И СОУЧЕНИК.

так вот же.. к чему я веду. раз ты тут такой пост напостил, выложи мини идею, мини текст, мини план... сказать честно - если бы ты написал что-то, ошибки я б почистила и текст откорректировала. но создавать что-то с человеком, который выкинул один пост за, а второй - еще раз за)))) я не хочу. мне не интересно. Дмитри правильно сказал. это форум, а не фабрика. и люди здесь немного странные... так что))) заинтересуй и - я готова!

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

Никто из нас не будет учеником, Адриэль? Я бы согласился.

Я постараюсь и выложу рассказик, как только допишу. Будет здорово,если ты меня откомментируешь, Адриэль. Но это не то, чего я хочу. Мне бы такого же, как я.

Я постараюсь и выложу рассказик, как только допишу, чтобы ЗАИНТЕРЕСОВАТЬ(или разынтересовать)

//пошёл стараться

могу закосить под

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

Добавлено (04.10.2010, 01:02)
---------------------------------------------
и плиз... Адриэл без Ь

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

жду, пока меня выгонят отседова... но пока никто.

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

На пороге меня встретил человек с головой огромной ламы. Это был молодой красиво сложенный юноша. Мы прошли в большой зал, и вдруг он схватил меня за руки.

-Помогите мне! – сказал юноша. – Я больше не могу терпеть. Я болен страшною простудой. И, пожалуйста, не дышите на меня!

Голос человека – ламы срывался и улюлюкал заоблачными трелями.

-Я не лечу простуды. Вы знаете – я трансплантолог.

Юноша с головой ламы представился Адамом и рассказал мне историю своей болезни. Со стен большого зала на нас смотрели обнажённые девы с длинными волосами. Девы смотрели смущёнными взглядами и прикрывались веточками. На одной стене я с удивлением увидел маму, точно с таким лицом, какое было у неё на старых фотографиях.

-Значит вы – тот самый Адам? – спросил я и подумал, что у этого человека, должно быть, нет отчества.

Юноша прижал руки к сердцу и заговорил трелями.
-Когда Он взял моё ребро, Он оставил моё сердце неприкрытым! Он сказал мне: «я закрыл то место плотию». Посмотрите, Он закрыл моё сердце плотию! Ах! Теперь даже от малейшего ветерка мое сердце простужается! Ах! Ах! Сквозняк мучает меня, и я никогда не подхожу к окнам. Ох! Дыхание птиц губит меня, и я никогда не впускал почтовых птиц. Моё сердце чихает! Пожалуйста, не дышите на меня! Моё сердце чихает!

Меня взволновали слова Адама, и я совершенно растерялся.

-Извините, я всегда думал, что вы мертвы – я говорил совершенную бессмыслицу.

-Как же, мёртв?! Потрогайте – юноша прижал мои руки к своей груди. – чувствуете – оно чихает! Оно бьётся, как голубок!

Одного ребра в груди Адама не хватало. Сквозь кожу я ясно чувствовал, как там бьётся сильная мясистая птица.

- Вы знаете? Меня изгнали. – сказал Адам обиженно: мне пришлось Его обмануть, чтобы сохранить бессмертие.

Тут человек-лама заплакал. Его огромная маска сотрясалась, по шее бежали детские слёзки. Он сказал: «Я символизирую потоп! Мои слёзы льются уже сорок дней и сорок ночей, а именно столько был потоп!»

Я жалел человека в маске ламы. Он, несомненно, обладал редким даром отдавать. Если бы у него забрали не одно ребро? Одного Адама могло бы хватить на 48 кормилиц.

-Я пробрался на ковчег под видом полинезийской ламы. Эта маска осталась у меня с тех пор. Посмотрите на эти глаза! – юноша тронул пальцами усохшие чёрные шарики на маске: Ах, Хава! Это были её глаза! И эта широкая переносица! Это ЕЁ переносица! Ах, Хава! – человек плакал под маской.

-А Ной? Значит, вы видели Ноя?

-Ной? Вы не представляете, чего мне пришлось там натерпеться! Он заставлял нас спариваться!

Я не носил крестик с тех пор, как в стерильные комнаты запретили проносить металл. Но я вспомнил череп на крестике под распятием и буквы ГА, что значит Голова Адама.

Разве это не ваш череп лежит на Голгофе? – спросил я.

Человек зарыдал. Он схватился за маску и стал стягивать её, заливаясь всхлипами и стонами. Из-под маски на мгновение показалась бесформенная масса, покрытая складками. Я видел глазные шары и вялые веки, свисающие, будто узел кобеля. Губы скривились и он сказал: «помогите мне!». Я захлопнул дверь.

Этот человек, несомненно, обладал редким даром отдавать. Если бы у него забрали его кровь? Вечные почки, вечная мошонка, вечное сердце! Он мог бы ещё многое отдать нам. На следующее утро я поставил в очередь 18 операций.

Добавлено (08.10.2010, 02:23)
---------------------------------------------
Рассказ наверное получит название "ВЕЛИКИЙ ДОНОР".
Написан под впечатлением от рассказов Гийома Аполлинера.
Здесь, конечно, много ошибок всех сортов. Окончательной редактурой займусь позже.

Ругайте меня, пожалуйста. Злите меня, пожалуйста. Комментируйте.

несомненно есть идея. я, правда, ее не разгадала. пишете на удивление увлекательно... даже при неразгаданной идее захотелось дочитать до конца. вашему соавтору повезет))

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

Если вы, Адриэл, не поняли, значит стоит серъёзно править.

//как это мы снова перешли на ВЫ?

не хочу тебя злить, но ты скажешь, что ж за идея?? а то я ночь не спала спокойно, прибежала вот, а тут - эх))))

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

От знакомых я узнал, что моей работой интересуется один удивительный человек. Я придумал несколько фраз, чтобы в разговоре не попасть впросак, и приехал к нему в уговоренный день.

На пороге меня встретил человек с головой огромной ламы. Это был молодой красиво сложенный юноша. Мы прошли в большой зал, и вдруг он схватил меня за руки.

-Помогите мне! – сказал юноша. – Я больше не могу терпеть. Я болен страшною простудой. И, пожалуйста, не дышите на меня!

Голос человека – ламы срывался и улюлюкал заоблачными трелями.

-Я не лечу простуды. Вы знаете – я трансплантолог.

Юноша с головой ламы представился Адамом и рассказал мне историю своей болезни. Со стен большого зала на нас смотрели обнажённые девы с длинными волосами. Девы смотрели смущёнными взглядами и прикрывались веточками. На одной стене я с удивлением увидел маму, точно с таким лицом, какое было у неё на старых фотографиях.

-Значит, вы – тот самый Адам? – спросил я и подумал, что у этого человека, должно быть, нет отчества.

Юноша прижал руки к сердцу и заговорил трелями.
-Когда Он забрал ребро, моё сердце осталось неприкрытым! Тогда он сказал мне: «я закрыл то место плотию». Посмотрите, Он прикрыл моё сердце плотию! Ах! Теперь даже от малейшего ветерка мое сердце простужается! Сквозняк мучает меня, и я никогда не подхожу к окнам. Ах! Ах! Меня губит дыхание птиц, и я никогда не впускал почтовых голубей. Моё сердце чихает! Пожалуйста, не дышите на меня! Моё сердце чихает!

Меня взволновали слова Адама, и я совершенно растерялся.

-Извините, я всегда думал, что вы мертвы – я говорил совершенную бессмыслицу.

-Как же, мёртв?! Потрогайте – юноша прижал мои руки к своей груди. – Чувствуете – оно чихает! Оно бьётся, как голубок!

Одного ребра в груди Адама не хватало. Сквозь мужественную плоть я ясно чувствовал, как бьётся сильная мясистая птица.

- Вы знаете? Меня изгнали. – сказал Адам обиженно. - Мне пришлось Его обмануть, чтобы сохранить бессмертие.

Тут человек-лама заплакал. Его огромная маска сотрясалась, по шее бежали детские слёзки. Он сказал: «Я символизирую потоп! Мои слёзы льются уже сорок дней и сорок ночей, а именно столько длился потоп!»

Я жалел человека в маске ламы. Он, несомненно, обладал редким даром отдавать. Если бы Бог не был так человеколюбив, грудной клетки Адама могло бы хватить на 48 кормилиц.

-Я пробрался на ковчег под видом полинезийской ламы. Эта маска осталась у меня с тех пор. Посмотрите на эти глаза! – юноша тронул пальцами усохшие чёрные шарики на маске. - Ах, Хава! Это были её глаза! И эта широкая переносица! Это ЕЁ переносица! Ах, Хава! – человек плакал под маской.

-А Ной? Значит, вы видели Ноя?

-Ной? Вы не представляете, чего мне пришлось там натерпеться! Он заставлял нас спариваться!

Я не носил крестик с тех пор, как в стерильные комнаты запретили проносить металл. Но я вспомнил череп на крестике под распятием и буквы «ГА», что значит «Голова Адама». Девы со стен смотрели на меня с укоризной.

Разве это не ваш череп лежит на Голгофе? – спросил я.

Человек зарыдал. Он схватился за маску и стал стягивать её, заливаясь всхлипами и стонами. Из-под маски на мгновение показалась бесформенная кожная масса, покрытая складками. Я видел влажные глазные шары и вялые веки, свисающие, будто узел кобеля. Он сказал: «помогите мне!». Я захлопнул дверь.

Ночью я ворочался. Я воображал, что у меня нет ребра и черепа. Я думал: «Когда я писаю, я символизирую потоп. Ах, Великий Адам!».

Этот человек, несомненно, обладал редким даром отдавать. В белых зданиях есть люди, которым нужны вечные почки, вечное сердце, вечная мошонка Адама! Он мог бы ещё многое отдать нам. На следующее утро я записал в блокноте: «Заявление донора: Адам, всё отдам». Я смеялся.

// Эта версия пока окончательная. Адриэл, скажи, теперь понятно, что происходит? Если нет, я расскажу.