Я умер вчера. Ни боли, ни сожаления, только удивление, своим новым состоянием. Побывавшие на этой стороне Пути, рассказывали о полете через туннель. О том, как вся жизнь проносится перед глазами. О встрече с горячо любимыми, но давно ушедшими…
Ничего этого не было. Не ужели за всю свою долгую жизнь, я никого не любил? Меня не любили?
Обо мне не плакали, не горевали. Лишь несколько бомжей наскоро закидали мою могилу, водрузив крест, с расплывчатой фотографией. Я стоял у своей могилы и ждал ее прихода…
Стемнело. Наступила ночь. Луна играла в прятки с облаками. Поднявшийся ветер подметал опавшую листву. Редкие кладбищенские собаки шарахались от меня и забившись под скамейки тихо подвывали.
Надоело. Смешно как-то. Освободившись от физической оболочки, с ее желаниями, недостатками, болезнями, я стал более человечным, чем при жизни. Мне надоело ждать. Тело, точнее что от нее осталось (душой как-то язык не поворачивается называть) ныло, требуя отдыха.
Я пошел, чувствуя, как ветер обдувает мне лицо, острые камни тропинки, и голод. До города было минут двадцать. Выйдя на Ленинку, главную улицу города, очутился в толпе. Люди спешили с работы, на работу, в ресторан, кино, дискотеку. Они жили, любили, ненавидели, тосковали… Люди проходили рядом, проходили сквозь меня, и в эти минуты я понял, что стал здесь чужим.
Раздался визг тормозов. Серебристая ауди, презрев все законы дорожного движения, остановился поперек дороги. Стекло со стороны водителя по поехало вниз, и в открывшемся проеме показалась обрюзгшее лицо с короткими рыжими волосами, с внушительной цепью на бычьей шеей.
Паша Репа, вспомнилось вдруг, старый школьный товарищ. Свою кличку в детстве он получил не за физическое строение лица, а за обещания: «набить репу» всем и вся. Кстати, свое слово он держит всегда, и поэтому в милицейских чатах занимает почетное седьмое место.
- Леля! – зычно окликнул он кого-то в толпе. Народ волной шарахнулся в стороны, открыв взору, тоненькую фигурку в светлом пальто с ярким платком через плечо. Лицо у фигурки было ангельским, нов эту минуту изуродованным гримасой неудовольствия.
- Павел! – Пропела она, протягивая руку для приветствия. – Какими судьбами. Давно не виделись.
- Бизнес. – Коротко бросил он. - Как Володька?
Ангел нахмурил личико, в карих глазах появилась напусканная грусть, плечи слегка поникли. Осталось только скомандовать: «Мотор! Начали!». Так она ж актриса, три курса Гиттиса за плечами…
- Не знаю, Павел. После аварии, он замкнулся в себе, ни с кем не разговаривает, не узнает. Даже Аллу Ивановну, и ту не признает.
- Нда, - Почесал Павел бугристые складки на голове. – Какой мужик пропал. Врачи, что говорят?
- Советуют набраться терпения и ждать. На все воля Божья.
- И то, правда. Ты Лель, сходи в церковь, помолись и свечку поставь за Володькино здоровье, не чай русская баба. У меня так знакомого кореша баба его вымолила, на ноги поставила, и ведь тоже говорили: все овощ на грядке. Если деньги будут нужны, не стесняйся, подкину.
- Спасибо Павел, - улыбнулся ангел, - ты настоящий друг.
А ведь недавно было все по другому.

- Ты невыносим! - Рыдал ангел в подушку. Полы длинного халата распахнулись, выставляя на обозрение соблазнительную длину фарфоровых ног. – Ты нарочно портишь мне жизнь. Твои пьянки, гулянки, друзья бандюганы…
Мне было смешно. Эти призывы, концерты, повторяющийся, как по расписанию, дважды в неделю. Видимо, для профилактики, что бы закрепить во мне чувство вины за издевательство над невинным существом. А, как известно, мужчина заглаживает свою вину деньгами и дорогими подарками. Только у меня уже давно обзавелся иммунитетом, спасибо мамочке за «прекрасное» детство.
- Это кто бандиты? – произнес я, написанную невидимым сценаристом фразу. Правильно заметил, слова не забыл.
Глаза у ангелочка сверкнули небесным светом, а может, свет лампочки отразился от голубых линз…
- Репа твой! – Фурией вскочила она на ноги, растрепав длинные золотистые на плечах, и принялась топтать персидский ковер. – Да его вся милиция разыскивает по городу, люди шарахаются во все стороны. Его ни в одно приличное общество не приглашают, а ты обедаешь с ним в дорогом ресторане в центре города, на виду у всех наших знакомых…
- Какое мне до них дело?
- Тебе конечно ни какое. Ты ж кто у нас? Коммерсант. Купи-продай. Ты ж как паразит присосался к народу, высасывая из них деньги…
- На которые ты покупаешь себе недешевые побрякушки, и разъезжаешь по границам…
Все таки ангелы эфирные существа, часто теряющие связь с реальностью.
- Ты меня уже деньгами попрекаешь! – Ангел был в истерике, беспричинном и трудно прогнозируемым, как прогноз погоды над нашей страной. – Не нужны они мне! – Из маленькой сумочки, стоимостью в несколько тысяч у.е., были вытащены несколько скомканных купюр и демонстративно брошены мне в лицо. Метатель из ангела никакой, поэтому бумажки не долетели, и упав, представили к моему обозрению статую Петра Великого, на фоне причала с парусником.
- Моя репутация загублена! – Представление продолжалось, а я как уставший зритель с нетерпением ждал антракта. – За моей спиной шепчутся, сплетничают, смеются. А эта противная Танька, получила роль, которая предназначалась мне. И все за тебя. Если бы ты с твоим недоумком-дружком, не заявились в ресторан, и не оскорбили режиссера, мне завидовал весь город…
- Остановись… - Попытался я утихомирить я ангела на крутых поворотах. Ангел меня не слушал…
- Мне все это надоело! Выбирай. Либо я, либо твои друзья…
Все приехали. Машина пересела финишную черту. Возрадуйтесь товарищи болельщики и друзья букмекеры. Только фанфары не зазвучали. Раздался удар гонга, который медленно растекался по воздуху, вызывая напряжение и неуверенность в собственных силах.
Надоело. Чертовски все надоело.
Я аккуратно поставил стакан на стол, боясь его раздавить, и медленно поднялся с дивана, вытягиваясь во все свои 180 сантиметров. Ангел ждал, уверенный в своей победе, ведь кто в трезвом уме и твердой памяти, откажется от нее восхитительной и неповторимой. Я знал ее от макушки до пят, от тонкого слоя молочка для тела до самых потаенных струн ее души. Я знал ее реакцию на мои слова.
- В таком случае, дорогуша, у тебя пять минут на сборы, и выматывайся из моей квартиры.
Я не ошибся. У ангела от удивления отвисла челюсть, и в этот миг она потеряла весь небесный лоск, открыв истинную сущность: провинциальной русской бабы.

Ангел был напуган и куда-то спешил. Почему до сих пор, ангел? Так привычней, имя я ее уже давно забыл, а называть как-то надо. Так вот ангел куда-то спешил. Дойдя до «Анечки», круглосуточного продовольственного магазина, она свернула в арку. Пересекла детскую площадку, и вошла в подъезд. Поднявшись, по обшарканной и воняющей, лестнице на четвертый этаж, она позвонила в дверь. Не открывали долго. Ангел все давил на кнопку звонка, который заходил в припадочных воплях, вызывая раздражения у соседей, которые не примкнули воспользоваться случаем, выйти и поскандалить. Ух-ты! Как наш ангел умеет огрызаться. Закаленные годами проживания в коммунальных квартирах тетки, в застиранных халатах, посрамленные, с позором скрывались в глубине своих квартир, бормоча о потерянном, бесстыжем поколении.
Наконец раздались шаркающие шаги, и щелкнул замок. Разозленный ангел вошел в квартиру, и оторвался там по полной программе.
Я с интересом огляделся. Стандартная двухкомнатная хрущевка напоминала явочную квартиру времен второй мировой войны. Минимум мебели, минимум личных вещей, и горшок с геранью на окне. Хозяином квартиры был молодой парень в растянутых на коленях спортивных штанах и вчерашним перегаром. Держать оборону он не умел, поэтому тихо повизгивал, вторя громкому рыку, эхом гуляющим по всей квартире.
Мое внимание привлек жалобный стон из дальней комнаты. Среди разбросанного мусора, скомканного постельного белья лежал человек в смирительной рубашке. Ноги наручниками были пристегнуты к спинке кровати, и рот был заткнут кляпом. Когда-то этот был человек был силен и здоров. Высокий рост, хорошо развитая мускулатура, длинные черные волосы, карие глаза, с признаками безумия, и длинный тонкий шрам тянущийся о конца правой брови к уху… Кричал он тогда ужасно. Кровь заливал глаз,острая боль электричкой разъезжала туда сюда. Репа тогда сильно перепугался. Он никак не ожидал, что детский розыгрыш закончится кровью… На плачь выбежала мама. Одновременно вторя мне, командуя сердобольными соседями, и раздавая тумаки товарищам по проказам, она отволокла в больницу, где наложили десяток швов и пообещали что, «до свадьбы все заживет».
Меня пошатнуло, и откинуло в сторону. Неведомая сила волокла меня сквозь стены здания, машины и людей, к маленькой фотографии на деревянном кресте. При свете тусклой луны я внимательно разглядывал фотографию. Нос картошкой, усы, узкие глаза и морщинистое лицо…
Это был не я. Похоронили не меня. Мое тело там… Связанное, измученное. Но что здесь тогда делаю я?
Вопросы… Вопросы… Но кто же мне даст ответы?

Ангел ушел, демонстративно хлопнув дверью. Прошла уже неделя, а вещи ангела продолжали лежать на своих местах. Это временно, думала она. Милые сорятся, только тешатся. Ну что ж, от своего намерения я отказываться не собирался, а все остальное - ее проблемы.
Звякнул колокольчик на двери небольшого ресторана, и эту унылую обитель осчастливил очередной ангел. Походка от бедра, прическа от дорогого парикмахера, а стоимость нацепленной одежды, в несколько раз превышал прожиточный минимум по стране. Тело само собой приосанилось, плечи раздались, а ум понимал всю комичность ситуации. С корабля на бал.
Репа проследил за моим взглядом, и понимающе хмыкнул.
- Опять на грабли наступаешь, сынок – отчески пожурил он. Однако давно понял, что говорить что-то мне бесполезно, я поступаю в соответствии со своими желаниями. – Нет чтоб найти нормальную бабу. Училку например, завести детей, ездить летом на море, а вечера проводить у телевизора. Так нет, тебя тянет на мурен.
- Паш, отцепись. – Посоветовал я другу, и поднялся из-за стола.
Дальше все по отработанному сценарию. Бокал дорого вина, одобрительный взгляд ангелочка, который только что оценил тебя в несколько нулей с американской закорючкой на конце. Комплименты, шампанское, поездка с ветерком по городу, еще раз шампанское и постель…
А дальше…
Найти первого ангелочка не составило труда. Оказываются люди светятся, (после этого не верь всяким батюшкам и уфологам), а фиолетовая тень с золотистым корючкообразым узором виделась из далека. Не сидится ангелу. Мечется он из стороны сторону. Опять арка, подъезд и квартира на первом этаже. На этот раз открыли быстро, и по видимому не были рады визиту.
- Это вы? – Воскликнула высокая, одетая в какую то хламиду девушка, и попыталась захлопнуть дверь. Не успела. Ангелочек успел подставить ноги, и втиснуться внутрь квартиры. И где она научилась таким приемам?
- Немедленно убирайтесь отсюда! – Зашипела хозяйка квартиры. При внимательном рассмотрении, она походила на цыганку, но славянские черты лица, плохо вязались с черными космами волос, платком на голове и манистами.
- Мне нужно, что б вы погадали! – Взмолился ангелок и полез в сумочку.
Вот оно что. Гадалка! Можно было догадаться сразу.
- Я вам еще в первый раз сказала, что не буду иметь с вами дело.
- Я вам заплачу! – На свет появилась толстая пачка купюр, перетянутая резинкой.
- Вы меня не слышали! Убирайтесь!
Ангел топнул ногой, что выражало крайнюю степень недовольства.
- Я ходила к Розе, но она уехала. А мне нужен совет.
Гадалка нахмурилась.
- Я могу вам посоветовать одно: покаяться.
- Это все пустое. – Отмахнулся ангелок. – Я не для того пошла на это, что бы бросить на пол пути.
- Я сказала, что не буду вам ничем помогать, а тем более облегчать вашу совесть.
Ангел хотел еще что-то сказать, но послышалось как в замке поворачивается ключ. Ангел обернулся и застыл. В дверном проеме, нагруженный пакетами из продовольственного магазина стоя Репа..
- Еще раз здравствуй! - Воскликнул он, проходя мимо ангела на кухню. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Пришла на Володьку погадать?
Ангел задрожал и кивнул.
- Понимаю, неизвестность тяготить, но после шести - Репа обнял гадалку, - Марина не гадает, у нее начинаются супружеские обязанности. Приходи завтра с утра.
Ангел закивал головой и попятился к двери.

Свой последний я помнил смутно. Очередной ангел оказался проказницей, и пришлось долго повозиться. Один бокал, второй… Покувыркавшись, я расслабился и прикрыл глаза. Нега, огнем разливалась по моим жилам. Я почувствовал как сознание мое раздваивается. Столь необычное ощущение захватило меня. И не сильно заволновался, когда в комнату ворвались несколько крепких лбов, стащили с кровати и затолкали в машину. Везли где-то часа три, и остановились на лесной поляне, посреди которого уже был разведен костер, земля усыпана пеплом, а несколько людей в черных балахонах пытались успокоить старого бомжа, пытавшегося уползти подальше. Если бы мое тело тогда слушалось меня, я б последовал его примеру. Но увы, тело мое лежало бездвижно, ни один нерв не отвечал на посулы на истерические посылы мозга, который сообразил, что затевается что-то нехорошее. Последнее было мягко сказано. Нас двоих уложили в центре пятиконечной звезды, выложенной из черного камня. Те, кто был в балахонах, окружили нас и на распев принялись читать какие-то молитвы. В центр вышла пухлая женщины, с искусственно посеребренными волосами. Махая, каким-то кадилом, она громче всех завывала обращаясь к кому-то с невыговариваемыми именами. Видимо непростой был мужик, раз обзавелся несколькими ксивами.
Повинуясь ее приказу из круга вышла еще одна фигурка. Едва капюшон был скинут головы, как я с удивлением признал в нем своего ангелочка, только в этот момент от ангельского в ней было только название. Я почувствовал муть и боль, как будто кто-то выцарапывал меня из моей плоти. Я кричал. Страшно кричал. И увидел себя со стороны. Тело мое лежало внизу. Глаза были широко раскрыты, рот искривлен в гримасе а тело выгнутое, словно проволка. Рядом со мной корячился и бомж. Я видел, как кто-то затолкнул душу несчастного в мое тело, и тоже самое пытался проделать со мной. Но идти, в грязное, старое, изношенное тело мне хотелось. Я хотел свое, родное. Я боролся, Я извивался. И вот чудо, мне удалось вырваться, но увы вернуться я уже не мог, и от страха меня выбросило где за городом…

Я вспомнил, и мне не принесло радости. В душе поднялась злоба. На нее… На эту тварь… И на себя… Провели как последнего лоха…
Репа налил чай, и спросил:
- Он здесь?
Она кивнула.
- Ну привет, Володька. Опять ты влез в дерьмо по самое не хочу.
Я застыл, не зная что ответить.
- Ты не тушуйся. Марина тебя слышит и видит.
Я повернулся к гадалке.
- Это правда?
Она кивнула.
- Ну что ж, рассказывай, как ты докатился до такой жизни…
Рассказ был недолгий но эмоциональный. Марина изрядно помучалась, пока переводила мой разговорный на литературный, опустив некоторые подробные описания, а вместо наиболее крепких выражений, как по телевизору, «пип» да «пааа».
- Все бабы – твари. – Вынес вердикт Репа, а получив подзатыльник, внес исключения. – Кроме тебя дорогая. Ты у меня ангел.
При упоминания «ангела» меня передернула. Аллергия на это «выражения» у меня выработалась на всю жизнь. А она у меня теперь долгая…
- Ты самое главное, не натвори там ничего. Сейчас все исправим…
- Как? – озвучила мой вопрос Марина.
- Я теперь парень, могу практически все. Сам увидишь…
Мы посидели минут пять, и Репе позвонили. Бросив короткие «да», «нет», «головой отвечаешь» он бросил:
- Пошли.
Направились мы к знакомой арке, поднялись по знакомой вонючей лестнице. Дверь на этот раз была на распашку, хозяин квартиры уложен мордой вниз на пол, а бойцы Репы странно молчали. Из комнаты, где находилось мое тело раздалось громкое ругательство. Очутившись в ней, я увидел себя, с широко распахнутыми безмолвными глазами и с дырками от пуль на груди. Рядом лежал связанный ангел.
Меня дернуло, закружило, и стало куда-то затягивать. Я услышал крик Марины, но второй раз умереть для меня было уже слишком. И, как бы не странно применить это слово к призраку, я потерял сознание.

Лямка бюстгальтера упорно съезжала с плеча. Одежда была невыносима тесна, а ноги болели от ходьбы на высоких каблуках. Но мода требовала жертв… дери ее во все кости…
Сидевший на против нее молодой человек с округлой физиономией хихикал, вгоняя ее в краску, и вызывая возмущение у сопровождающей его спутницы.
Ресторан был забит до отказа. Народ сидел столь плотно, что о разговоре по душам можно было забыть… Но… Репа есть Репа, и никуда от этого не денешься.
- Мне эта Леля сразу не понравилась. Лицо матерой хищницы, которая откусит руку и даже не поморщится. Да и определенных кругах о ней ходили не лестные разговоры. Но ты не хотел слушать. Маринка давно занимается гаданием, я с ней и по этому познакомился, надо было разузнать об одном человеке. Как-то раз пришла к ней одна девушка, тыкала фотографией, плакалась о горькой судьбе и посулила огромные деньги за проведения одного ритуала. Маринка тогда выгнала ее взашей и забыла.
Девушка, сидящая рядом с Репой, утвердительно кивнула. На самом деле у нее оказались изумительные вьющиеся рыжие волосы, а все остальное как говориться «сценический образ».
- В больнице, - продолжил Репа, гоняя по тарелке салат, - у тебя в кармане нашли мою визитную карточку, и позвонили мне. Мы тогда возвращались домой от ее родителей и сразу поехали к тебе. Маринка узнала тебя по фотографии и поняла что с тобой что-то не то.
- Я рассказала все Павлу, а он мне не поверил. Но в тот момент в больницу зашла она, и я указала на нее. Леля не узнала меня без парика и грима, и принялась вертеть жопой перед Павлом. Я тогда еле удержалась, чтобы не вцепиться ей в волосы.
- Я порасспросил кое кого, и узнал, что ты вышвырнул ее из дома, а она всем пела о предстоящей свадьбе. Даже подала за несколько дней до убийства, заявления. Так что выходит, практически для всех она стала твоей женой. Осталось только по тихому тебя убрать. Леля выросла в деревне у бабки, и все говорят что та была еще той ведьмой. Знала о многих ритуалах. Но силы у нее не было, и кинулась искать помощника, готовый за любые деньги продать мать родную. Такая в городе оказалась. Ларионова Роза, потомственная колдунья в каком-то там поколении, и очень жадная до денег особа. Ляля нашла одного бомжа. Не знаю, что она с ним делала, но ради нее он готов был пройти сквозь огонь и медные трубы. А подписать какие-то бумажки было пустяковым делом. Но во время обмена телами, пошло все наперекосяк. Бомж оказался малодушным и повредился умом, к тому же с больным сердцем, которое не выдержало напряжение и остановилось. В результате у нее оказался невменяемое тело и неупокоеная душа. Ляля с Розой переругались. Погрузив твое тело в машину она отвезла тебя в больницу, наплетав о несчастном случае, она добилась медицинской справки, по который ты признан временно невменяемым, а потом задурив голову твоим родителям, забрала тебя, якобы в очень хорошую лечебницу, где творят чудеса. Девушка оказалась не очень умной, и раскрутить ее аферу оказалось очень легко. Осталось только выкрасть Розу, «поговорить» с ней по душам, доставить твое тело и все было бы чики-пики. Но увы, встретив меня у Марины, Ляля догадалась, что я все знаю, и ударилась в панику и бросилась на квартиру. А дальше ты сам все знаешь. Извини брат, у меня не было выбора, либо это, либо…

Меня затягивало в какую-то воронку. Голос Марины звучал в моей голове, требуя, что бы сопротивлялся. А затем к ней присоединился другой. Более мощный и властный, ослушаться который я не осмеливался. Вынырнув из водоворота, я очутился на памятной поляне. Марина вместе со знакомой мне колдуньей стояли над бьющееся в истерике Лялей, а поодаль вместо фигур в черных балдахинах, расположились братки, которые демонстративно поигрывали оружием.
Появилось легкое покалывание, и я ощутил как знакомая сила сжало меня. Послышался громкий истеричный крик, и я увидел как душу Лели вынимали из тела. Ну и грязная она вид, скажу вам. А в следующее мгновение меня втиснули в ее тело.
Теперь я ростом метр шестьдесят пять, с длинными черными волосами и грудью четвертого размера, к которой я никак не могу привыкнуть. Вынужден носить тесные вещи, не понимаю как девушки могут в них ходить, каблуки, изучать косметику, и слышать восхищенный свист других мужчин. Долго помучившись я рассказал все родителям, они конечно сначала не поверили, но спасибо Марине, без ее помощи не куда.
И теперь, пока Репа ухмыляется, у меня одна большая головная боль: какой я ориентации. С мужиками противно, лесбиянок я всегда презирал, а становиться монахом, пардон монашкой не намерен. Извините, не намерена. А Репа же готов меня защищать и от тех и от других, повторяя что «горбатого только могила исправит».