Калейдоскоп

Помните, есть лишь три вещи, которые ни в коем случае нельзя делать в Калейдо, Городе Тёплых Камней: приглашать в дом незнакомцев, провожать Блуждающее Море и смотреть в глаза эс-каррам. Нет сомнений, что первые два правила знакомы каждому добропорядочному людяю, а также всякому, кто дорожит своей головой (или тем, что находится на плечах вместо неё), и не нуждается в разъяснениях. Что до эс-карров… нет, пожалуй, я начну с самого начала. Иначе легко и напрочь потерять нить повествования!
Для начала позвольте представиться: Люминесценция Стеклянное Стекло, шестая (и нелюбимая) дочь в семье. Мой отец - весьма состоятельный людяй с полным славных подвигов прошлым (да-да, это именно он усмирил взбесившегося пуделя старой графини!), а матушка, дама изысканной красоты, некогда блистала при княжеском дворе (однажды она даже удостоилась чести нести сто пятую свечу на коронации!). Бесспорно, такое дитя ожидало блестящее будущее: но, чем старше я становилась, тем мрачнее становились лица окружающих: мой нос никак не хотел благородно загибаться вниз, кожа под подбородком лежала гладко, отказываясь надуваться восхитительным пузырем, а мочки, вместо того, чтобы свешиваться до самых плеч, игриво покачиваясь при ходьбе, оканчивались уродливыми обрубками. Разумеется, любая другая ранимая барышня на моем месте бы совершенно опустила руки и заперлась в какой-нибудь башне: но любовь к высокой литературе сослужила мне хорошую службу. Я поступила так же, как и легендарная людяйская Принцесса Жёванный Носок: однажды ночью позаимствовала некую сумму из сбережений моего драгоценного папеньки, и отправилась в далекое путешествие по миру. Господин Стеклянной Стекло настолько обрадовался внезапному исчезновению его уродливой дочери, что даже не стал начинать поиски. На первом же поезде я покинула Людвин, столицу небольшого людяйского княжества. А куда направляются все осколы, которым некуда податься? Правильно – в Калейдо, «Центр Мира»!
Как говорила моя нянька-кряква, «куда угодно, лишь бы не в Страну, где Тепло»!
Мне совсем не хотелось повторить судьбу носковой принцессы (бедняжка плохо кончила, скончавшись от голода в городских лабиринтах; по слухам, она пала так низко, что поедала собственные чулки), совсем напротив: я надеялась преотлично устроиться на новом месте.
…
Нельзя назвать Калейдо городом в полном смысле этого слова, ибо он содержит в себе нечто большее: уменьшенное многократно отражение всей нашей планеты, что зовется Калейдоскопом. Моя нянька-кряква родилась в Калейдо. Вечерами она часто исторгала из себя приглушенное бурчание, что складывалось в рассказы. Чаще всего она болтала о водорослях: старая кряква могла часами рассуждать об их полезных свойствах и изысканном вкусе. Но иногда удавалось услышать и настоящие истории:

Все началось с того, что дочь Бога разбила калейдоскоп. Однажды она оступилась и выронила из рук свою драгоценную игрушку; осколки разлетелись вокруг: в них отразилась вся вечность. И отразившись, не могла ни исказиться. Так родился мир: все живущие - лишь отражения в зеркальных стеклах, мужские и женские, страшные и прекрасные, простые и причудливые. Множество рас, народностей и племен рассеялось по планете, но произошли они от единой силы, и общее имя для них – осколы.
Нянька всегда останавливалась на этом месте и замолкала во время расспросов о башне Короля, башне Божьего сына, владыки живых. Очевидно, старая кряква была не чужда безбожным идеям секты Ожидающих Моря, что вполне нормально для её народности, в прошлом водоплавающей.
Общеизвестный факт: все жители столицы Мира – ужасные гордецы. По какой-то невероятной причине они считают свой город (и даже самих себя) особенными, приближенными к чуду, к Королю. Трудно не согласиться с ними; но утверждать, что башня Короля видна из Калейдо лучше, чем из любой другой точки нашего мира, по меньшей мере, глупо. Даже в Людвине, из окна моей комнаты, башня просматривалась отлично.
Планировка города, о котором я веду рассказ, весьма любопытна: улицы его в большинстве не имеют острых углов и прямых перекрестков. С высоты птичьего полета, он, верно похож на некое подобие огромного лабиринта, с большим числом витков и поворотов. Чем далее удаляешься от сердца Калейдо, тем извилистей становятся его улицы и тем проще заблудится в них одинокому путнику.
В первый же день моего прибытия в Калейдо я попала на праздник Тёплых Камней. Стоило мне лишь сойти с поезда, как многоликий и бурный поток людяев и тех, кого людяи называют иноземцами, подхватил мое юное тело и понес по лабиринту улиц, прямо к Площади Четырех Идолов. Шум и гвалт толпы был готов перекричать даже мысли, глубоко упрятанные в голове. Не оставалось ничего иного, как поддаться царившему вокруг действу, и даже более того, - стать его частью.
Находясь в особом состоянии радостного возбуждения, я, разумеется, и не пыталась запомнить путь, по которому меня тащат. Я смотрела лишь на силуэт башни. Она сияла и переливалась, как никогда раньше, даже в самый солнечный день. Башня была высока: так высока, что вершина её терялась в сиреневых облаках, что всегда собирались вокруг неё; а еще башня никогда не отбрасывала тени. Приблизиться же к ней было нельзя: он находилось отовсюду далеко и отовсюду близко. Десятки тысяч смельчаков во все времена пытались достичь заповедных стен; и всегда их попытки оборачивались провалом, а то и трагедией.
Все осколы: и людяи, и иноземцы на миг задержали дыхание, почувствовав внутри себя трепет и томление. Земля задрожала; даже стены домов, казалось, начали шевелиться и подергиваться.
«Уж не землетрясение ли это?» - с ужасом подумала тогда я.
Говорят, в этот особенный день граница между Страной, где Тепло и миром живых, сокращается. Если присесть на корточки и коснуться пальцами земли, можно ощутить тепло рук ушедших: ведь и они делают тоже, поднимаясь на самый верх своих пещер, таких горячих, что могут согреть даже мертвых.
Я повторила это действие машинально: не слишком-то верилось, что моя маменька, что живет теперь в подземной стране, захочет забраться так высоко ради своей непутевой Люминесценции. И все же сердце забилось чаще: камни мостовой и вправду были тёплыми! В книге Короля сказано: лишь ощутив это приятное тепло можно осознать весь ужас и холод Столь Далекой Пустоты, прячущейся за небесами, - места, куда уходят дети Моря и неправедные осколы.

Прошло немало времени, прежде чем я обрела способность связно мыслить. Я обнаружила, что сижу на краешке одного из великих фонтанов, а лицо моё залито слезами. Предо мной, наконец, предстал истинный Калейдо: обыденный, - но не менее причудливый. Никогда в своей жизни я не видела столько иноземцев: нужно было изрядно потрудиться, чтобы найти в этом водовороте удивительных существ хотя бы одно людяйское лицо.

Все спешили куда-то по своим делам, кричали и смеялись, продавали и покупали, бежали куда-то и оживленно спорили, и, конечно же, никому не было дела до одинокой заплаканной девушки.
В Калейдо говорили на всеобщем, - те, кто имел на то физическую возможность; многие попросту изъяснялись жестами, щелчками или мычанием. Вот чинно шествует колонна Мягких Мо: телеса их необъятно огромны, а багровая кожа натянута наподобие диванной обивки; вот семенит морщинистая торговка-Трухля: локти её остры, словно ветки сухого дерева, но годичные кольца на шее говорят о том, что эта Трухля не так уж и стара; вот величаво плывут сквозь толпу женщины из народа Отёчниц: их опухшие, зеленоватые лица при каждом шаге колышутся, словно студень. Вот трехголовые Флу-флу - выкрикивают на разные голоса свежие новости, подсовывая каждому свежий «Вестник Тро». Всюду кружат Ур-гули, - наполовину птицы, наполовину крысы, то и дело пытаясь клюнуть исподтишка незадачливых осколов.
Рот мой от удивления раскрылся так широко, что пролетающий мимо ур-гуль лишь по счастливой случайности не запустил туда свой острый клюв. За моей спиной высились фигуры четырех каменных исполинов, - великих героев войны с Народом Моря. Трудно было поверить, что их возвели безо всякой магии: настолько колоссальными они казались.

Первый монумент, смотрящий на юг, изображал стройного Вихраста: его курчавые волосы спускались до самой спины волной. Всё в его облике: и раскосые глаза, и шерстяные заостренные уши, и острые плечи, и парадный фрак с манжетами, - всё стремилось ввысь, к небесам. Вытянутый, невероятно тонкий силуэт этого существа всё же отличался невообразимым изяществом. Вихраст, запечатленный в камне, в прошлом был лидером сопротивления осколов и трагически погиб в первом же сражении.
На втором постаменте восседал людяй, полненький, как пивной бочонок. Длинные мочки его ушей были обернуты несколько раз вокруг головы, словно тюрбан. Имя сего героя я знала даже лучше, чем своё: незабвенный Варинэль Первый, талантливый изобретатель и основатель Людвина. Героической гибели успешно избежал.
О третьем герое нельзя было сказать ничего определенного; впрочем, как и обо всех Тро. Никому достоверно не известен истинный облик представителей этой народности: тела их скрывает черный хитон, а на месте лиц красуется ухмыляющаяся круглая маска. Все Тро чрезвычайно образованны и умны; в народе говорят: легче подавится луной, чем переспорить Тро. Но, как бы то ни было, Тро, стоящий ныне на площади фонтанов смог договориться с Народом Моря, остановив самую кровопролитную и жестокую войну в истории Калейдоскопа. Отныне и навеки Тро главенствуют в Калейдо: это право подарено им самим Королем, и никто не может его оспорить.
Последняя фигура, изготовленная из черного, как океанская глубина, камня, высилась с северной стороны площади, на некотором отдалении от остальных, - словно одинокий утес, мрачный и смертоносный. Страх, необъяснимый, но естественный, как страх первых осколов перед огнем и громом, охватывал каждого смотрящего на эту статую.
Эс-карр. Высокий, худой, он стоял, чуть сгорбившись, пряча руки в рукава длинного плаща. Ускользающий взгляд: то равнодушный, то игривый; то грустный, то смеющийся. Можно лишь позавидовать таланту и бесстрашию того, кто решил запечатлеть Эс-карра в камне; и в тоже время не покидало ощущение, что древний скульптор неосознанно пытался «сгладить края», смягчить весь ужас оригинала.
Эс-карр, смотрящий на север. Молчаливая погибель. Левая рука Короля. Ходящий в ночь. Падальщик…
У Эс-карров было много имен и прозвищ, впрочем, верных лишь вполовину. Жестокие чудовища. Безжалостные убийцы, не знающие пощады. Если верить старым летописям, в прошлом Эс-карры вырезали целые города; лишь малочисленность этой народности спасала остальных жителей Калейдоскопа от вымирания. Сражаться на равных с Эс-каррами мог только Дракон после полного превращения.
Лишь благодаря вмешательству Эс-карров наш мир не превратился в новые охотничьи угодья Блуждающего Моря. Падальщики пришли на помощь в самый последний момент: весь Калейдо наполовину был залит водой, а жалкие остатки армии осколов уже не пытались сдерживать натиск водного народа. Всем известно, что один эс-карр стоит сотни бойцов: события, произошедшие в ту ночь, получили название «Великая жатва», время, когда Море потемнело от крови, крови морских пришельцев. После этого Король призвал эс-карров в свою башню и заключил с ними договор, запрещающий убивать без разбору. С тех пор падальщики живут в Калейдо, выполняя обязанности тюремных надзирателей и полицейских. По слухам, мифическая Ночь Жатвы – особая ночь для падальщиков, наступает раз в году и поныне. Пишут, что даже Тро не могут…
- Не бойся, он ведь давным-давно мертв.
Чей-то голос, звонкий и певучий, как хрустальный колокольчик, вывел меня из неприятного оцепенения. Я удивленно подняла взгляд на оскола, решившего заговорить со мной. Она сидела в фонтане, опустив ноги в ледяную воду. Капли непрестанно стекали по её лицу, но она словно не замечала этого. Заметив мой удивленный взгляд, странная девушка рассмеялась, высоко запрокинув голову. Совершенно, на мой скромный взгляд, неблагопристойным образом: но всё же в смехе этом не было ни грамма фальши.
- Леди, - строго сказала я, - Вы непременно простудитесь! Что вы вообще делаете в таком месте?!
- Я упустила своё Море, - тихо ответила девушка.
Она произнесла это таким тоном, словно это все объясняло. Вдруг она подалась вперед: наши глаза встретились. Я невольно отшатнулась, не имея сил выдержать этот удивительный взгляд: такая неисчерпаемая глубина пряталась в нём. Девушка протянула мне руку: на ладони, меж пальцев виднелись тонкие перепонки.
- Меня зовут Ре-ми.
«Вот это да! Она – из народа Вод! Настоящая! Здесь, в Калейдо!! Но ведь последнее Море ушло – уже давно!» - удивлению моему не было придела.
Её аквамариновая кожа была мягкой и гладкой, как шелковый платок. Совсем не этого я ожидала, читая старые летописи морского народа в родном Людвине.
После победы с водным народом был заключен мир, и Блуждающее Море покинуло Калейдоскоп: оно поднялось в небеса и исчезло, скрывшись в иных мирах. Но милость Великого Короля не знает границ: он не изгнал Море навсегда, но позволил Ему возвращаться в Калейдо; не редко и не часто, всего лишь на один месяц.
- Надеюсь, вам известно, что вся вода из фонтанов абсолютно не соответствует Нормам Чистости?!
- Она будет почище твоего платья! – улыбнулась моя новая знакомая.
Стыдно признаться: мой наряд и вправду оказался настолько грязен и измят, что, пожалуй, ни один добропорядочный людяй не согласился бы разделить с такой дамой трапезу.
С этой встречи и началась моя история, моя и Ре-ми.