Черное Солнце выглянуло из-за Черного горизонта. Оно струилось ослепительно яркой тьмой.
Он устало прикрыл глаза ладонью и встал.
Он был плечистым мужчиной. Мускулатура канатами обвивала тело. Рост скорее был высоким, понятие в данном случае относительное. Сравнить было не с кем. Память практически не сохранила воспоминаний о других, таких же, как Он. Ничего кроме легкого налета брезгливости вперемешку с затаенной грустью, последнего впечатления о тех, прежних временах. Он совершенно не тяготился отсутствием общества. Поистине, тут было, от чего страдать, но только не от этого!
С тех пор, как Адское Пламя покарало Его в последний раз, успел, оказывается, пройти целый цикл Изначальной Тьмы, не имеющей Имени. По сравнению с которой Черное Солнце напоминало Адское Пламя.
Изначальная Тьма у горизонта стремительно таяла и становилась антрацитовою чернотой.

Небо по-прежнему разрезали зигзаги Адского Пламени. Иногда прорывались они и на Землю, не иначе как в яростной надежде уничтожить здесь все живое…
Но Изначальная Тьма все же брала верх, и там, где недавно бушевало Адское Пламя, еще сильнее возрождалась жизнь.
Жизнь была неистребима и казалась Ему плесенью. Он относился к Жизни примерно так же, как и к Обществу, но тут уж было ничего не поделать. Он и сам был Живым.
Он знал, что находится на острове. И много раз в бесконечных скитаниях выходил на берег, точно так же погруженный в Изначальную Тьму.
На берегу хотя бы не было Сушняка. Но Птицы летали, конечно, и здесь. Только их было значительно меньше. И Он никогда не мог понять, почему? Поистине, глупые создания! Ведь здесь не было сучьев, которые впивались в их тела во время стремительного полета, вырывая куски мяса и оставляя кровавые раны. Которые тут же зализывала Изначальная Тьма.
Он много раз пытался погрузиться в Черные воды этого Черного Океана. Но вода оказывалась такой плотной, что даже у Него не хватало сил плыть. И Он неизменно шел ко дну. И Черные Волны выбрасывали Его на берег. Снова и снова. Пока Он, сломленный, не удалялся обратно в чащу…

- О, Ангел! – воскликнул Он, усмотрев в Черной Тьме отблески движения, – Даруй же, наконец, Смерть! Окончательную и Бесповоротную. Ибо это моя Последняя Надежда!
Высокий мужчина приземлился перед Ним. За спиной угадывались огромные черные крылья. Длинные черные пальцы на длинных тонких черных руках оканчивались огромными когтями. На ногах пальцев было не видно. Он знал, что их и нет. Ноги у ангела кончались копытами. Глаз Ангела он никогда не видел. Ибо они, как и все вокруг, были, конечно, окутаны Изначальной Тьмой.
- Крепись, друг мой! – с кривой усмешкой промолвил Ангел, – Ибо эта Земля без Надежды. Ни тебе, ни мне, и никому здесь не дарована Смерть.

Лес кривых сухих черных коряг торчал здесь повсюду в семь раз выше головы. Взращивала Сушняк сама Изначальная Тьма. Забраться наверх было непросто. Хотя, несколько раз это Ему и удавалось. Сушняк ломался, и Он неизменно падал, и острые сучья впивались в Его тело.
Но Сучья и Адское Пламя были не единственной напастью этих мест. Птицы были еще страшнее.
Черные и огромные, вились они вокруг Него, то и дело пикируя и вырывая куски мяса из Его тела на лету. Точно так же атаковали они и друг друга. Бесшумные как Смерть. Которая навсегда покинула эти места.
Кроме Птиц в Сушняке обитали еще и Звери. И они тоже были врагами. Для Него они представлялись огромными зубастыми пастями. Пасти бесшумно появлялись из Кромешной Тьмы, вырывая из Его тела куски мяса, после чего долго еще раздавалось отвратительное чавканье.
Да, Он и сам давно успел превратиться в такую же пасть для них.
Изначальная тьма быстро зализывала раны, но боль, бесконечная боль оставалась. Боль сводила с ума.
Темно-темно зеленая масса под ногами еле поднималась над землей. Но и она таила опасность. Зазевайся, и вот ты уже поскользнулся и летишь навзничь. Прямо на острые сучья Сушняка…
Но алая кровь была неизмеримо светлее Изначальной Тьмы. Не имеющей цвета и такой Черной, что черное по сравнению с ней представлялось белым.

Изначальная Тьма выпивала все краски из Крови, зализывая таким образом раны. Упав на землю, Он не находил больше ран на своем теле. И не чувствовал ничего кроме Боли. Которая не оставляла Его никогда.
Иногда, очень редко, появлялась среди Сушняка, который рос, казалось, сам по себе, и темно-темно зеленая масса. Обычно там, где только что отбушевало Адское Пламя, и где не мог поэтому подниматься Великий Сушняк, который рос исключительно по холодной земле.
- Неужели ничего нельзя сделать, о, Ангел? – вскричал Он, – Смотри, у меня есть руки и голова! Подскажи! Ведь ты обитаешь на небесах и все видишь!
- Не скрою, бесконечно приятно слышать, как ты называешь меня Ангелом, приятель! – высоким голосом отвечал Ангел, – В других местах меня зовут совсем по-другому! Так же как и небеса, в которых я обитаю. Только, где же твоя гордость? Ты, как видишь, во всем подобен мне. А значит и Создателю! Кроме, разве что, крыльев. Этим я схож с Птицами. Но это, поверь, дело десятое. Как ни смешно, что я призываю Тебя к Вере!

- Ты был и остаешься моим Ангелом, и мне нет дела, кем и за что ты наказан! Но за что, за какое злодеяние наказан я, если вместе с тобой оказался в этих местах? – с болью в голосе воскликнул Он.
- Ты есть, и тебя нет. Ты живешь, и ты не живешь. Ты смотришь и не видишь. Ты чувствуешь, и твои чувства умирают в тебе, не в силах выбраться наружу. Ты действуешь просто потому, что живешь. Ты силен, но это твоя сила действует тобой, а не ты силой. Продолжать или достаточно?
- Но ты и есть моя Последняя Надежда! – с болью в голосе отвечал Он, и, помолчав, добавил уже куда веселее, – Посмотри, какие мы с тобой болваны! Неужели тебе приятно летать среди этого Сушняка! Или это тоже входит в планы Создателя? Тогда, зачем он дал мне две руки и голову?
- Действуй! Ты ведь ничего не теряешь! Самое худшее уже произошло. В крайнем случае, все опять станет, как сейчас! Я тоже, пожалуй, тебе помогу. У меня, как видишь, тоже имеются руки и голова! – тихо ответил Ангел.

***
Главное, хорошо разложи костер, огонь упадет с неба!
Когда они вместе извели Великий Сушняк, темно-темно зеленая масса благодарно пошла в рост. И ее оказалось так много, что даже сама Изначальная тьма отступила, так как не смогла слизать всю ее краску.
А темно-темно зеленая масса все прибывала, кое-где поднимаясь уже и до колена.
Они остановились, не в силах продолжать. Темно-темно зеленая масса съела львиную долю Изначальной Тьмы, и они впервые смогли рассмотреть друг друга. И даже с удивлением обнаружили, что их руки и тела вовсе не черные, а заметно посветлели. Точно так же, как и крылья за спиной у Ангела.
Птицы, летающие над головами, тоже казались теперь не такими зловещими, как раньше. Их оперение блестело теперь множеством красок. А некоторые даже расселись на редких зеленых побегах, поднявшихся выше головы, и принялись чирикать.
А на горизонте на половину неба , темно-темно синего неба, разгоралась алая заря…