| KalT | Дата: Четверг, 08.12.2011, 21:14 | Сообщение # 1 |
 Почетный академик
Группа: Проверенные
Сообщений: 534
Статус: Не в сети
| Это было давно и неправда.
Заходящее солнце освещало большую усадьбу, лежащую среди каменистых неприветливых равнин. Ровные прямоугольники полей неподалеку казались очень неуместными в этом суровом пейзаже. Куда ни глянь – повсюду холмы, поросшие вереском, камни и мох, редкие, кривые от постоянного ветра деревья.
Патрик только что закончил доить коров, и теперь наслаждался минуткой заслуженного отдыха. Что за жизнь! Ни минуты покоя,: сена накоси, коров подои, кур, уток, свиней накорми, дров наруби… А бахча? Что с того, что у отца самая знаменитая плантация тыкв? Работает-то кто? Правильно, четверо наемных крестьян и он. Мальчишке стало обидно. Пашешь как вол, а в ответ только и слышишь: « Чтобы самому хорошим хозяином стать, надо дело изучить с самого низа». Очень надо! Как будто и не сын хозяина!
- Патрик! Ужинать!
Мальчик только вздохнул, глядя, как мать собирает на стол. Нет, он, конечно, ничего не имел против хорошего куска жареного мяса, или вареных бобов. Мать умеет готовить так, что даже самое привычная еда превращается в удовольствие. Дело было не в бобах или мясе. Тыква. Мать была свято уверенна в том, что печеная, чуть подслащенная тыква – лучшее лакомство для любимого сына. Однажды Патрик попробовал заикнуться, что не любит такой десерт. Ой, что тут было! Мать полдня гремела котелками, вытирала горькие слезы и перемежала всхлипывания и вздохи объяснениями, насколько это полезно и вкусно. Маму Патрик любил, поэтому больше не пытался заводить об этом разговор. Ну а тыква… тыква одержала победу. Каждый вечер, на огромном глиняном блюде в центре стола гордо красовались большие золотистые ломти. Немного странным было то, что и отец ел, но старался самые большие куски все же подложить Патрику. Эх,… значит, он тоже любит маму и не хочет волновать ее по пустякам. Со временем мальчик возненавидел ежедневное лакомство настолько, что стал активно искать пути избавиться от него, не причиняя матушке огорчений. Выход оказался прост. Старый сарай, точнее чердак старого сарая. Там у Патика, как и у всех других мальчишек, было тайное убежище. Он был очень убедителен, когда объяснял насторожившейся маме, какое огромное удовольствие доставит ему поедание печеной тыквы на чердаке, в «моем потайном месте», как он говорил. В конце концов мать поверила, и теперь крысы получили возможность каждый вечер лакомиться маминой стряпней.
Патрик направился к своему любимому сараю. Когда-то в нем содержались коровы, но строение обветшало, и животных перевели. В узелке, который он тащил с собой, лежал большущий кусок хлеба, взятый на кухне, ломоть жареного мяса, и конечно, печеная сладкая тыква. По скрипучей лестнице он забрался на чердак, зажег куцый огарок, и стал пробираться в угол, к подстилке из старого тряпья. Под ноги попало что-то мягкое, податливое. Колеблющийся огонек свечи выхватил из темноты мертвую крысу, лежащую рядом с обглоданной тыквенной коркой. Голова крысы была расплющена. Не погрызена, не пробита, а именно расплющена, как будто лошадь наступила копытом. Кровь еще не успела свернуться, и маленькая лужица казалась черной в колеблющемся тусклом свете. Странно, на чердаке лошади у него замечены не были. Патрик заинтересованно наклонился, посмотрел внимательнее. Не веря своим глазам, поднес свечу ближе – и похолодел от страха. На дынной корке явственно были видны следы зубов. Не крысиных.
Патрик почувствовал, как обмякли ноги, и бешено застучало сердце. Глубокие борозды на остатках тыквы могли быть оставлены только клыками, во много раз крупнее крысиных зубов. Волки? Какие волки на чердаке? Он нервно обернулся, поднял огарок повыше. Ветер, беспрепятственно гуляющий сквозь щелястую крышу, тут же задул слабый огонек, но за мгновение до этого мальчик успел увидеть, как по стене быстро скользнула размытая тень. В наступившей темноте он услышал тихий шорох, странное попискивание. Ветер завывал в дырках, коими изобиловала крыша, заглушал собой все остальные звуки. Патрику стало по-настоящему страшно. Он осторожно повел вокруг руками и вдруг почувствовал мимолетное легкое прикосновение к волосам, будто их тронуло дуновение ветра, а в следующую секунду что-то вцепилось ему в голову. Ужас парализовал мальчика, и он только слабо вскрикнул, осев на пол. Нечто маленькое и когтистое забилось у него в волосах.
Летучая мышь! Когда до Патрика дошло, что за зверь нагнал на него страху, он громко и облегченно рассмеялся. Всего лишь мышь, хоть и летучая. Мальчик выпутал животное из волос и разжал пальцы. С тихим писком зверек порхнул с его ладони. Как это бывает, после пережитого страха, чердак уже не казался ему надежным и безопасным убежищем, он стал таинственным и жутковатым. Патрик на ощупь пробрался к лестнице и стремглав скатился вниз.
Успокоился он уже дома. Но все же, кто ел его тыкву? При уютном свете очага, все страхи казались пустыми, и Патрик уютно устроился с ногами в старом кресле, задумавшись, как поймать неведомого зверя. Ко всему остальному, Патрик был еще и очень любопытен.
К вечеру следующего дня все было готово. Старая рыболовная сеть с грузилами на концах была растянута между стропилами, к приманке была привязана тонкая бечевка, слабый рывок за которую привел бы к срабатыванию ловушки. Как только солнце село, Патрик забрался на чердак и с замирающим сердцем устроился в углу, в самом темном месте. Он рассчитывал на долгое сидение, и предусмотрительно запасся провизией, чтобы не скучать. Мама сильно обрадовалась, когда, не встретив сопротивления, всучила ему двойную порцию ненавистного десерта.
Темнота в этих местах опускалась на землю очень быстро. Не прошло и получаса, как на чердаке воцарилась непроглядная тьма. Легкие шорохи стали казаться зловещими, завывание ветра – тоскливым и жутким плачем неведомого существа. Патрик поежился. Еще через несколько минут он уже пожалел о проявленном любопытстве, и зачиркал кремнем, собираясь зажечь свечу.
Громкая возня заставила его выронить огниво. Ловушка сработала – сеть накрыла небольшое, лохматое существо, польстившееся на приманку. Это Патрик рассмотрел уже потом, а тогда он судорожно шарил руками по полу, отыскивая упавший огарок. Определить, кто попался в сеть, было затруднительно из-за того, что существо было лохматым. Очень лохматым. Оно не рычало, не пищало, не выло, только возилось в ловушке, пытаясь выбраться. Патрик немного осмелел. Что бы ни было – оно слишком мало, чтобы быть по-настоящему опасным. Мальчик шагнул к нему и запнулся о железную рухлядь, которой отец завалил почти весь чердак. « АЙ! Черт!» Большой палец левой ноги пронзила боль. Патрик потрогал его: длинная царапина быстро набухала красным. Мальчик зашипел сквозь зубы, выругался, еще раз ощупал палец, прикидывая, глубока ли ранка. Пальцы окрасились кровью.
Он опустил пониже огарок, рассмотрел ранку. Ничего страшного, но завязать нужно, иначе попадет грязь. Мальчик послюнил палец, потер раненое место. « Ты чего?» - вдруг с обидой спросил его пленник. Голос был какой то странный – вроде бы и детский, но в то же время грубоватый, с хрипотцой. – «Отпусти меня, человек, ну пожалуйста!»
- Ты кто такой? – Изумленно спросил Патрик и поднес огонек к тому, кто барахтался, накрытый сетью. Существо, наконец, распутало свои конечности и встало. В тусклом свете блеснули большие глаза.
Пришелец был по пояс невысокому Патрику. Похож на маленького ребенка, если бывают дети с круглыми, в пол-лица глазами, приплюснутым носом и сплошь заросшие красно – коричневой шерстью. Только лицо было безволосым, с нежной светлой кожей. Из одежды на существе был только пояс, сделанный из разлохмаченной веревки и покрашенный все в тот же коричневатый цвет.
- Отпусти меня – повторило маленькое существо недовольно – Я только поем, и сразу уйду».
Рассмотрев его, Патрик стал пятиться, пока не спиной не ощутил скат крыши. «Т-т-ты кто?» - Спросил он. Мысль умнее не пришла ему в голову. Маленький мохнатый человечек пожал плечами: « Я Айчер. Кто – кто…, черт я. Точнее, чертенок. Отпусти, а?»
Как ни странно, это фраза только рассмешила Патрика. Он расхохотался, глядя на недовольное лицо своего нового знакомого: « Ты – чертенок? Не смеши. А рога где, а копыта? А хвост? Что за костюм ты нацепил? И вообще, это мой чердак! Ты как сюда попал?»
Айчер тяжело вздохнул, на его лице появилось выражение горькой обиды: « Что, совсем не похож? Ну да, рожек нет, а без рожек меня никто не боится…» Он подозрительно шмыгнул носом. « Я еще маленький, и болел много», - пояснил он, – «вот рожки и не выросли. Но это пока, потом все равно рогатым буду. И копыта есть, только маленькие. А что, я совсем-совсем нестрашный?»
- Совсем. А что тебе здесь надо? - насторожился Патрик. – Как тебя зовут на самом деле?
- Айчер я ! – Чертенок неожиданно разревелся, - Я нашел тут вкуснятину, а ты меня поймал! Я тебе что сделал? Не шалил, сажу в постель не сыпал, в трубу не выл, белье не воровал! Ты же еду выбрасываешь все равно…ну отпусти-ии! Я клад не могу тебе показать, соседу скотину не испорчу, и вообще – маленький я, почти ничего не умею. Ну, зачем я тебе?
Патрик озадаченно потер лоб. Неужели и в самом деле – черт? Странный он, какой-то. И не страшный. Совсем не такой, каким его пугали родители. Он решил лучше рассмотреть Айчера и поднял свечку повыше. Ого! На проверку веревочный пояс оказался хвостом! Он обвивал тело чертенка раза три, не меньше! Тот заметил его взгляд и сказал с оттенком гордости: « Да, хвост, что надо. Длиннее только у папы. Так ты меня отпустишь?»
Патрик помог чертенку вылезти из-под сети. Тот довольно и смешно хрюкнул, почувствовав себя на свободе.
- Слушай, Айчер! – мальчик решил все-таки свести знакомство покороче, - а куда ты спешишь? Есть охота? Я с тобой поделюсь. Ты интересный, я таких …ну, в общем я никогда с такими.. ну, ты наверное, понял. Мне говорили, что черти злые, ну и … а ты совсем не злой. Давай дружить? У меня мало друзей, на отшибе ж живем. А ты …интересный. А почему ты не черный?
От пережитых треволнений у Патрика разыгрался аппетит. Он достал свой узелок и принялся ужинать.
- Я есть хочу, - признался Айчер, глядя, как его новый знакомый уписывает мясо. – Ну вот, сам все съел, а обещал поделиться…
Его большие глаза наполнились слезами. Патрик поспешно сунул ему в руку? лапу? кусок печеной тыквы. Айчер с жадностью куснул, и застыл, вытянулся, прямой, как палка, закрыл глаза.
-Патрик забыл о раненом пальце, вскочил на ноги: «Ты чего? Не понравилась? Мама всегда недопекает. Ну, давай я тебе вон…кусочек хлеба остался…»
Чертенок не открывая глаз начал ритмично покачиваться из стороны в сторону, на его физиономии медленно растекалось выражение неземного блаженства. Он замурлыкал, совсем как кошка: «О…Мррр… О… вкусно!» Мгновенным движением, которого мальчик не успел заметить, Айчер запихал в рот весь ломоть.
Патрик расхохотался: уж очень потешно выглядел этот чертенок, весь перемазанный тыквой, которую он ел с таким удовольствием. Немного погодя, Айчер приоткрыл один глаз: « А еще есть?»
- Патрик! Патрик!
Мама зовет. Мальчик поморщился. Вот только он подружился с настоящим чертенком, как пора домой! Несправедливо!
- Завтра приходи, я возьму побольше. Слышишь, меня зовут? Мне бежать надо, приходи завтра, а? Расскажешь, как у вас там, в Аду?
- В Ад еще попасть надо, - Айчер опечаленно вздохнул, - папа на сортировке работает, у него нет влиятельных родных. Эй, а отпустить?
Патрик остановился перед люком: «Э, да я ж тебя не держу. Иди. Только завтра приходи, слышишь? Как солнце сядет».
- Да стой ты! – Айчер неожиданно резво оказался рядом, - Ты совсем дурной? Я и то знаю, а ты, большой, и не знаешь! Когда отпускают, говорят «Айчер, ты свободен». Отпускай, а то завтра не приду! И этой штуки побольше принеси!
Патрик! Па-атрик! – мама, похоже, рассердилась не на шутку. Если он сейчас не явится домой, быть его заднице битой.
- Ты свободен, Айчер, - послушно повторил мальчик. Чертенок тут же исчез с тихим хлопком. Патрик потер глаза, вздохнул и с умеренной скоростью слез с чердака. Сказать или сказать маме? Наверное, лучше не говорить, все равно не поверит.
«И не такой уж я большой», - сказал он сам себе, - «Девять лет - это немного».
Надо ли рассказывать, с каким нетерпением Патрик ожидал заката. Он даже встал раньше, чем обычно, заслужив скупой одобрительный кивок отца. В этот день работа так и кипела у него в руках. Едва стемнело, как он уже разделался со всеми делами. В узелке дожидалась своего часа половина большой тыквы, порезанная на куски. Патрик попытался стянуть в доме свечу, чтобы не сидеть впотьмах: огарок приказал долго жить, но маневр мальчика был раскрыт. Ввиду примерного его поведения целый день, мать ограничилась строгим взглядом и шлепком по известному месту. Слегка огорченный таким оборотом, Патрик улизнул из дома, благо все дела были сделаны. На этот раз он предусмотрительно обулся, прежде чем лезть на чердак. Айчер появился внезапно, напугав его. В воздухе раздалось шипение, явственно потянуло гарью. Чертенок буквально свалился мальчишке на голову, возникнув из ниоткуда.
- Принес? – вместо приветствия спросил он.
- Эй, а здороваться тебя учили? – возмутился Патрик.
- Нет, я же чертенок, - напомнил Айчер.
Резонно. Всем известно, что черти только пакостить могут, а простого «здрасьте» от них вовек не дождешься. Мальчик протянул гостю ломоть еще теплой тыквы. При виде угощения глаза чертенка вспыхнули алчным огнем, он причмокнул и впился, было, в угощение. Что-то длинное и гибкое мелькнуло в воздухе. Раздался такой звук, будто по голому телу щелкнул кнут, и малыш выронил недогрызеный ломоть. До пола тыква не долетела: длинное и гибкое подхватило ее в воздухе. Патрик запоздало затрясся, представив, что было бы с ним, если б такой «щелчок» пришелся по нему. На чердаке было темно, и он не мог рассмотреть обладателя хвоста, ибо это был хвост, державшего тыкву. Зубы мальчика выбили короткую дробь. Рядом находилось что-то, гораздо более крупное, чем он, и явно более страшное, чем Айчер. Даже не видя никого, он почувствовал, как чужие флюиды, внушающие оторопь и страх, растекаются по чердаку. Хвост качнулся и уволок тыкву в темноту. Немного погодя оттуда донеслось чавканье, затем что-то похожее на «Гм-м, хммм, угум…», и довольно громкий звук отрыжки.
- Кто тут? – выдавил, наконец, из себя Патрик.
- Не бойся, это мой папа, - «успокоил" его Айчер. – Он прознал, что я к вам бегаю, и не отпускал, пока я не рассказал ему об этой вашей еде.
Мальчик трясущимися руками попытался высечь искру, чтобы разглядеть хоть что-то, но кремень плясал в руках.
- Эх, ты, - донесся из темноты хриплый прокуренный голос, - а еще человек. Чего трясешься-то?
В глубине чердака вспыхнул желтоватый огонек. Он плыл над полом, приближаясь к остолбеневшему мальчишке. Стало видно, что огонек держит мохнатая лапа, когтистая, и, честно говоря, страшная. А затем из темноты вышел и сам хозяин этой лапы.
Тут надобно описать новое действующее лицо. Черт, точнее, папа Айчера, был высок, очень мускулист и козлоног. Его копыта так и сияли, натертые до блеска. Масти он был такой же, как сын – красновато-коричневой, но в отличие от сына обладал парой великолепных рогов. Они были иссиня-черные, слегка изогнутые вперед, плавно сужающиеся к острию. На лице? морде? поражал своими размерами нос. Сильноизогнутый, массивный, совсем не похожий на коротенькую хлюпку Айчера. Такой…большой.
- Убери это, - презрительно сказал черт, глядя на огниво. – Свеча есть? На, запали.
- Не, вся сгорела, – оторопело признался Патрик.
- Ну и ладно,- ухмыльнулся козлоногий, - И так посидим.
Когтистая лапа приблизилась к самому носу мальчика, и он почувствовал сильный жар, исходящий от совсем маленького на вид уголька. « Что это?» - спросил он.
-Адский огонь, - снисходительно пояснил черт. – Думаю, пора представиться. О*Гив.
- Очень приятно, Патрик, - слова сорвались с губ прежде, чем Патрик успел понять, что он говорит. Сказались уроки папы: « Всегда будь вежливым. Язык от лишнего слова не отсохнет, а доброе слово и кошке приятно».
О*Гив выглядел слегка удивленным. Он почесал горбинку на носу, покряхтел: « Ты смотри-ка… «Приятно». Ну, раз так, давай по-хорошему. Как называется эта дивная еда?»
- Т-тыква.
Патрик понял, что О*Гив не собирается его растерзать или утащить в Ад. По крайней мере, прямо сейчас.
- Что ты хочешь за нее?
Вопрос застал мальчика врасплох. Истолковав его колебания по своему, черт снизошел до объяснений: « Я сыну не поверил, что бывает такое, сам пришел проверить. Оказалось – правда. Сомневаюсь, что даже у Владыки на столе такое бывает. Я, конечно, отобрать у тебя ее могу, но ведь узнают, что полномочия превысил – разжалуют в рудокопы. А там…брр-р. В общем, говори, чего хочешь».
Патрик пожал плечами: « Да я вам за так… а можно на ваш огонек поменять? С кресалом все время возиться…». Он заметил, что крошечный огонек в лапе у черта горит себе, и горит, и гаснуть не собирается. Удобно.
- О, дорогой, конечно! – возликовал черт. Адский огонь: горит вечно, греет отлично, светит ярко! От Четвертого Адского Горна! Надежный, практичный, не требует заправки! Нельзя сломать или погасить! М-мм!
Лукавый закатил глаза, показывая, какой он хороший, этот Адский огонек.
- Бери, дорогой, бери! А в придачу, - он щелкнул пальцами, и мальчик почувствовал, как его порезанный палец мгновенно зажил. « Не разучился колдовать!» - ухмыльнулся О*Гив.
Обмен состоялся. Человек торжественно извлек из узелка очередной кусок тыквы, и с поклоном передал его черту. О*Гив протянул ему уголек. «Ай»! А уголек-то жжет!
Патрик схватил старое ведро и ногой загнал адский огонь внутрь. Дырявая посудина тут же засветилась изнутри ровным желтоватым светом. Мальчик поспешно накрыл ведро обрезком старой доски. Света, который падал из дыр, проеденных ржавчиной, вполне хватало.
- Пап, он же старый! Ему осталось гореть всего две тысячи лет! – впервые рискнул подать голос Айчер. Отец незамедлительно отвесил ему подзатыльник: « Молчи, когда чер…взрослые разговаривают! На его век хватит!»
Айчер обиженно умолк, исподтишка бросив тоскливый взгляд на вожделенный узелок. Патрик польщенный причислением к разряду взрослых, решил спросить: « Почтенный… «Вежливее, Патрик, вежливее»…не могли бы вы рассказать, почему вы не черные? Я думал, черти все черные».
О*Гив, довольный удачной сделкой, не стал отмалчиваться.
- Черные – элита. Охрана Владыки и служащие Ада. Только им позволено вредить людям и ходить по Земле. Так что я тут, сам понимаешь , тайно. Черным стать – счастливым жить. Но к ним так просто не попадешь – нужны заслуги или покровители. Такие как мы – Огненные, мы у черных в помощниках, так сказать. Смотрим, кого из грешников в какой Круг отправить, определяем меру наказания, место, срок. Есть Серые черти – те, у кого в голове мозгов нет, рабочие значит. Ну, Белые… Белые, это вообще не черти, позор один.
-Белые черти??? – Патрик вытаращил глаза. Он еще мог понять Огненных и Серых, но Белые? О*Гив наклонился к мальчику совсем близко и зашептал ему на ухо, выразительно зыркнув на Айчера.
- Да случилось раз. Была у нас чертовка, Магдой звали. Ну, соблазнила она как-то ангела. За это ее пожизненно в Черные определили, сам Владыка ее поздравлял. Ну, ангела-то из рая, конечно, поперли… Но с тех пор стали у нас белые чертенята появляться.
О*Гив заворочался, сложил руки на груди. Тугие мышцы шевельнулись, перекатились под лоснящейся шкурой. Патрик посмотрел на него с завистью: «Вы такой сильный!» Черт довольно усмехнулся, продемонстрировал бицепс.
- Это что, - небрежно сказал он, - вот, смотри. Нечистый развернул свой потрясающий хвост и продемонстрировал Патрику. Шерсть была коротко подстрижена, лишь на кончике оставалось кокетливое шарообразное утолщение.
«Что мышцы», - хвост обвил толстую балку, затянулся узлом. Послышался угрожающий треск. – «Главное – хвост!»
Айчер оживился, тоже развернул предмет своей гордости: «Хвост – всему голова, так ведь, пап?»
О*Гив степенно кивнул.
- А как, ты говоришь, эти тык-вы выглядят? – черт хитровато посмотрел на Патрика и прищурил один глаз.
- Да они желтые такие, округлые, - ответил мальчик простодушно, - они всяких форм бывают. Вон, у отца целое поле засажено.
- Ага, ага. Ну ладно, человек, пора нам. И так заговорились. Айчер!
- Да, папа, – пискнул сын, и они оба исчезли.
- Эээ…. – только и произнес Патрик, – а как же «отпустить»?
Из темноты донесся голос О*Гива: « Один раз в жизни человеку дано поймать черта. Ты его поймал вчера, и отпустил. Теперь Айчер свободен. Ну, бывай, человек».
Наутро Патрика разбудили изощренные проклятия отца. Он рвал на себе волосы, плевался, пинал кур и гусей. Причиной столь необычного оживления было поле, на котором еще вчера красовались поспевшие тыквы. Сегодня же половина поля стояла голая, лишь кое-где сиротливо желтели их осколки. Земля была утоптана до каменной твердости.
Истощив обширный запас ругательств, отец вместе с матерью уехал в город, искать защиту. Патрик сидел тихо, как мышь, выслушав наставления родителей. « Что я наделал? Как спасти остальное?» - в отчаянии подумал он. Дерзкая мысль пришла мальчику в голову. Он загадочно улыбнулся, потер руки и отпер чулан, где хранились всякие хозяйственные мелочи. Насвистывая, принялся за работу.
К ночи все было готово. На ограбленной половине поля вновь красовались тыквы. Почему-то они больше были похожи на чугунки и кастрюли, раскрашенные в желтый цвет. Но это мальчика не смущало: главное – желтые! Он укрылся на холме, откуда прекрасно просматривалось поле, и приготовился ждать. Адский огонек он запихал в выдолбленную изнутри маленькую тыковку и засунул за пазуху – греться.
Черти не заставили себя ждать долго. Едва стемнело, как Патрик услышал знакомые тихие хлопки. Один, два…тринадцать чертей! Они разложили на земле огромные мешки, и направились было к грядкам. Мальчик бросился к чертям, крича и размахивая на бегу руками.
О*Гив первым заметил мальчишку. «Погодите-ка» - бросил он остальным. Мальчик подбежал, и задыхаясь, выпалил: «Не смейте! Я их заколдовал, вы не сможете их съесть!» О*Гив рассмеялся: «Человек, ты даже свой палец заколдовать не мог, думаешь, я поверю? Собирайте, черти!» В его глазах светилось торжество: « Я уже договорился о поставках тыкв Владыке. Всего через тысячу лет я стану Черным!» Лукавый торжествующе захохотал демоническим смехом.
Черти дружно направились к грядкам. Мальчишка ехидно ухмыльнулся: «Прежде, чем Владыке предлагать, сами не попробуете?»
- Что ты задумал? – злобно спросил черт.
- А ты попробуй, - уже с неприкрытой издевкой засмеялся Патрик, внутренне похолодев от страха: О*Гив выглядел очень злым и очень, очень страшным...
Верхняя губа черта угрожающе поползла вверх, открывая впечатляющие клыки, изъеденные кариесом. Он еще раз недобро посмотрел на мальчика и выбрал самую большую тыкву(Семейный котел, служил прадеду, деду и немного отцу. Отправлен в сарай по причине почтенного возраста и многочисленных дырок, проеденных ржавчиной). Хряп!
Хрусь! – отозвался клык. Ночную тишину прорезал дикий вой, слегка заглушенный прижатой к губам ладонью. О*Гив закружился волчком, затем в приступе губительного неверия, попытался укусить тыкву поменьше, лежащую рядом (Привозной, родом из далеких земель руссичей, сосуд, именуемый на родине чугунком).
- Да, умеют же делать, не то, что наши, - подумал Патрик, глядя на озверелого О*Гива. Бедняга лишился сразу трех зубов и второго клыка. Остальные черти кинулись пробовать тыквы сами. То тут, то там раздавались громкие, и не очень вскрики и мычание. За короткое время мальчик много узнал о том, как ругаются в Аду.
О*Гив в бешенстве крикнул: «Но как ты фмог?!»
- Не разучился еще колдовать! - передразнил его Патрик.
- Оттафай огонь! - черт решил: раз уж плакали его тыквы, то хотя бы вернуть назад казенный светильник.
Проклятый мальчишка достал из-за пазухи…ааа! заколдованную тыковку! Внутри нее сиял Адский Огонь.
- На, забирай!
О*Гив сузил глаза, его подручные собрались у вожака за спиной: « Ну что ж, человек, ты выбрал сам. Сегодня живи, а завтра мои дети растерзают тебя. Они еще слишком малы, и наказание за убийство человека не будет для них суровым!»
Хлоп! Хлоп! Хлоп! – черти исчезли, оставив после себя запах гари и вонючего пота.
« Послезавтра вернутся родители и найдут мой растерзанный труп!» - печально подумал Патрик. Что делать? Как назло, в голову ничего не лезло, и мальчик решил оставить решение этой проблемы на утро. Но сон не шел, в раздумьях прошла вся ночь, но даже и утро не дало ответа. «По крайней мере, меня теперь папа не отлупит!» - подумал он и полез в отцовский сундук. На дне его, в маленьком холщовом мешочке, лежали конфеты – редкое и дорогое лакомство. Отец выдавал ему по две штучки по большим праздникам. Патрик думал, что съест все сразу, но осилил только половину. От обилия сладкого он осовел, и незаметно для себя уснул. Когда он вновь открыл глаза, за окном было уже темно.
Мальчик только вздохнул, когда воздух вокруг наполнился хлопками. У Айчера оказалось шесть разнокалиберных братьев, среди которых он был самым маленьким.
- Извини, Патрик, - грустно сказал он, - папа нас прибьет, если мы тебя не разорвем. У тебя случайно тыквы нет?
Он повел носом вокруг, надеясь уловить запах лакомства. Братья его выглядели гораздо суровее – не очень большие, но подтянутые и мускулистые. Выражение их (морд?) Патрик не решался истолковывать никак – слишком неутешительным вышел бы результат. Среди чертенят выделялся один, почти квадратный от широченных плеч и внушающих уважение мускулов, и такой же горбоносый, как О*Гив. Даже шерсть его была темнее, чем у других. Старший.
Мальчику пришла в голову безумная мысль, и он поспешил ее озвучить: «А если я вас до отвала тыквой накормлю, вы меня отпустите?»
Старший чертенок сплюнул сквозь зубы: «Размечтался! Ладно, много говорим». Чертенята дружно придвинулись к широкой скамье, на которой сидела их жертва. Показав чудеса скорости и ловкости, Патрик быстренько заполз под нее и прижался спиной к стене, у которой и стояла лавка. Нечисть мерзко засмеялась. Морды стали жестокими, обнажились белые длинные клыки.
Их остановил возглас Айчера.
- Погодите! Что это за аромат?
Патрик высунулся из-под лавки, покрутил головой: «А, это конфеты. Ешьте, в меня уже все равно не лезет».
Быть испытателем вызвался все тот же Айчер. Он откусил кусочек и мгновенно впал в блаженное оцепенение. По его телу прокатывались легкие судороги. Наконец, он открыл глаза и протянул огрызок конфеты старшему: «Ойчер, попробуй!»
Ойчер зажевал обслюнявленный кусочек, и тоже впал в каталепсию. Когда он очнулся, то без лишних слов вытащил мальчишку из его непрочного убежища и крепко взял за горло. В глазах чертенка горела жадность.
-Ты отдаешь нам все кон-фе-ты и рассказываешь, как добыть еще. В обмен – жизнь. Бог с ней, с поркой, - обратился он к остальным, - ради такого стоит и потерпеть. Его братья согласно закивали. « Ну?» – вопрос адресовался человеку,– «конфеты или жизнь?»
-Один раз в год, - вспомнил слова О*Гива мальчик, - вы будете приходить ко мне, а я вам буду добывать конфеты. Но не чаще! Приходите ммм… тридцать первого ноября, под вечер.
« Не слишком ли часто?» - подумал он, видя, как оживились чертенята.
- Годится! – не дал ему времени на размышления старший сын предприимчивого отца. Он сгреб со стола полупустой мешочек. «Но, смотри, человек, обманешь… » - Ойчер сделал многозначительную паузу и показал клыки. Патрик старательно помотал головой – горло его по-прежнему сжимала когтистая лапа . Воздух наполнился смрадным дымом и нечисть исчезла.
Добавлено (08.12.2011, 21:14)
---------------------------------------------
плс киньте смайлик, выставлю окончание
Даже если мартовские кошки
Будут слушать,сидя на окошке
Все равно,как можешь-так и пой
|
| |
| |
| KalT | Дата: Четверг, 08.12.2011, 21:43 | Сообщение # 3 |
|
Почетный академик
Группа: Проверенные
Сообщений: 534
Статус: Не в сети
| А в это время где-то наверху…
Резиденция Вельзвуфа было очень красива. Кольцо изящных белых колонн поддерживало невесомый купол, весь изукрашенный витражами, изображающими сцены из бытия небожителей. Легкий сквозняк доносил запах самых изысканных благовоний, тихая музыка навевала спокойствие и негу. Вот как работать в такой обстановке!
Вельзвуф вытянул из ножен Карающий Меч и внимательно осмотрел клинок. Лезвие потускнело, кое-где небесная синева стерлась. Ангел поморщился: «Совсем старик оружие запустил. Надо будет переосвятить», - подумал он с грустным вздохом. Предшественник Вельзвуфа явно не сидел без дела: полки стеллажей, стоящих вдоль стен, были забиты манускриптами с записями о наказанных лиходеях. Почти все - со светло-голубым оттиском: «Покарал». А вот ему, стажеру, никак не попадется настоящее дело.
«Вззз-з» «Бум!» Еще одна эфирная муха отлеталась. Вельзвуф стряхнул ее со стола. Скучища! Послезавтра ему отчитываться перед шефом, а как назло, докладывать то и не о чем. Шеф не отличался терпением и покладистостью, но Вельзвуф прекрасно его понимал. Еще бы – столько веков на одном месте, и каждый день одно и то же – грешники, убийцы, колдуны, прелюбодеи… У кого хочешь нервы истреплются. Но что шефу с понимания стажера? Сошлет под горячую руку на Землю, за невыполнение плана, и будешь, как миленький в грязи ковыряться, среди смертных, душу чью-нибудь спасать. А оно им надо?
Дверь открылась рывком. Вельзвуф испуганно подскочил на стуле. « Нельзя же так!» - с мягкой укоризной сказал он Музе – длинноногой белокурой ангелице. На правах красотки, она свободно заходила без стука даже к самому высокому начальству – и все сходило ей с рук, то бишь с крыльев. Начальство нисколько не возражало.
- Сидишь? – она улыбнулась молодому ангелу чарующей улыбкой, - мух гоняешь? А девочки между прочим, сказали, что на твоем участке непорядок! Причем, крупный. И шеф уже в курсе.
И где она только новости добывает? Муза бросила на стол тонкий свиток. Под ее взглядом ангел развернул манускрипт. В уголке, небрежным знакомым почерком значилось:
Имя: Патрик
Возраст: 9 земных лет
Грехи: сговор с приспешниками Ада
Незаконная торговля артефактами.
Подстрекательство к нарушению границ сфер влияния.
Рекомендуемая мера наказания: отказ в допуске в Рай.
Меры принять, об исполнении доложить
Ниже красовалась витиеватая подпись шефа. Надо же, и шеф уже в курсе, а он, Карающий Ангел, мух ловит! Вельзвуф покраснел. Потом вскочил, несколько раз взмахнул крыльями, разминаясь. Муза сестринским жестом погладила его по самым модным в этом сезоне щегольским сиреневатым перьям, и тихо спросила: « Тебя благословить?» Вельзвуф покраснел еще сильнее: «Не надо, спасибо. А то шеф узнает…»
Муза капризно дернула плечиком: «А что, я ангелица свободная, кого хочу, того и благословлю! Хотя ты прав, если узнает, тебе же хуже будет. Давай, как-нибудь, в другой раз. Лети. И осторожнее там!»
Последние слова Музы глубоко взволновали Вельзвуфа. «Так значит, она меня…» - подумал он и оборвал эту дерзкую мысль, чтобы не сглазить. Ладно, сейчас главное – работа.
Ангел вышел наружу и взмыл в небесный эфир.
Не успел рассеяться запах гари от чертей, как в воздухе пахнуло резким свежим запахом, и перед глазами Патрика явился высокий статный ангел в длинных ниспадающих одеждах. Он был молод, красив и высокомерен, взор поражал неподкупностью, а в правой руке он держал светящийся голубым меч.
- А почему голубой? – непроизвольно вырвалось у Патрика. Удивляться он уже устал: если есть черти, значит и ангелы, стало быть, тоже.
- Что, голубой? Меч? А какой должен быть? – ангел, казалось, растерялся.
- Ну, пылающий, значит огненный, красный, - любезно пояснил мальчик. – Меня зовут Патрик.
- Знаток! – нахмурился пришелец.– Огонь – оружие Владыки. Мое имя Вельзвуф. Я пришел тебя покарать.
Странно, мальчишка не казался хоть сколько-нибудь потрясенным. Он только спросил: «Вельзвуф? А как же…»
Ангел прервал так и не заданный вопрос: «Я за брата не ответчик. Вельзевул выбрал свой путь, я – свой. Но речь о тебе, человек».
Сколько же его одиозный братец будет позорить родственников!? Люди, и те слышали! Что-то никак не давало ангелу покоя. Тонкий, едва уловимый, невыразимо прекрасный аромат коснулся его обоняния.
Патрик только вздохнул, с покаянным видом выслушивая список своих прегрешений.
-…к недопущению во врата Рая! Аминь! – закончил Ангел обвинительную речь и коснулся мальчика засиявшим мечом. Невидимая печать Карающего Меча легла на грешную человеческую душу.
А незнакомый запах все усиливался, кружил голову, путал мысли посланника Рая. Его взор заволокло легкой дымкой. Ангел внезапно почувствовал жалость к этой юной заблудшей душе, которую он только что лишил благодати.
«Что со мной? Жалость не к лицу Карающему!» - в смятении подумал он.
Патрик с удивлением увидел, как строгое лицо Вельзвуфа смягчилось, стало почти заботливым. Его речь тоже претерпела изменения – замедлилась, стала сбивчивой и немного заикающейся.
- Тты, дитя, конечно, под горячую руку попал нашим, – говорил ангел – но что делать, у меня работа такая. Не дам план – шеф крылья снимет. Ты, пока живой, смотри, не греши больше. То, что ты натворил, конечно, г-грех большой, но учитывая возраст… в общем в Ад тебя не отправят. О*Гив тебе такое там устроил бы…
«Какой чудесный аромат! Нежный – и сильный, волнующий, туманящий глаза и разум, заставляющий желать невозможного! Он просто бесподобен, дурманящ и сладок!» Ик!
- А вы уже знаете? – а глаза мальчика такие чистые, такие невинные!
- Про-просочились слухи, - подтвердил Вельзвуф. – Ты, человек, слушай, что я говорю, мне тебя жаль стало. Ик! Ни Рай, ни Ад тебя не примут, как умрешь - будешь ходить по этой земле неприкаянным. Но эт-то ничего, не особо д-долго, до следующего Страшного суда. А там подашь на пересмотр, понял? Огонек я, так и быть, оставлю тебе, будет вместо с-свечки.
Мальчик повесил голову: «Понял».
- Вот и хорошо, – ангел покачнулся и задел стоящий на столе кувшин, заткнутый самодельной тряпичной пробкой. – Тесно…. Ик! У тебя тут.
Патрик не мог понять, что происходит с визитером. Тот едва держался на ногах, и, повернувшись, едва не разбил отцовский кувшин. В кувшине этом хранился напиток, который отец Патрика высокопарно именовал слезой Богов. Готовился он из паров перегретого верескового меда, прогнанных через гнутую железную трубку, беспрестанно охлаждаемую водой. Правда, за молодостью, Патрику напиток не доставался, а единственная самовольная попытка дегустации закончилась хорошей поркой…
- Нну, ладно, п-парень, п-полетел я, - сказал Ангел, и, не сдержавшись, спросил: – А скажи, что издает такой божественный запах?»
Патрик потянул носом. Ах, вон оно что! Напиток заткнут неплотно, и кое-что пролилось из опрокинутого кувшина! Мальчик проворно вскочил, выдернул затычку и до краев наполнил самую большую чашку, которая попалась ему на глаза. Мутные глаза ангела мгновенно сфокусировались на емкости в руках Патрика, и Вельзвуфу даже показалось на мгновение, что в глазах мальчика мелькнули красные бесовские огоньки.
Неземное благоухание наполнило воздух, властно маня к себе, лишая рассудка.
- Хочешь попробовать, Ангел? – невинно спросил Патрик.
P.S.
Не до конца выяснено, каким образом эта история стала известна людям. Но теперь смертные один раз в году вставляют свечи в пустые тыквы, посыпая соль на рану О*Гиву и иже с ним, а дети, переодевшись в нечистую силу, ходят по домам, и требуют с доверчивых обывателей конфеты, произнося ставшую знаменитой фразу: «Конфеты или жизнь!»
Даже если мартовские кошки
Будут слушать,сидя на окошке
Все равно,как можешь-так и пой
|
| |
| |
Или так и задумано?
вопрос - почему сняли работу с конкурса?
P.S. это не то, о чём вы подумали 
- у меня на сердце со спины тату дракона)
