Добавлено (29.05.2012, 15:31)
---------------------------------------------
прямо таки притча. на какой контингент расчитана?)

Добавлено (31.05.2012, 22:32)
---------------------------------------------
И вот босиком он стоял на теплом асфальте, а перед ним, метрах в шести предстал «Зил», готовый в любую секунду сорваться с места и раздавить его, как комара. Никита вглядывался в кабину на место водителя, но там витал лишь мрак. Человек и машина стояли друг против друга, словно ковбои в каком-то вестерне. Парню казалось, что он уже слышит завывание ветра и эту дуэльную мелодию, и сейчас часы на башне пробьют двенадцать и прозвучат выстрелы револьверов.
Но силы были неравны.
Фары вспыхнули белым огнем. Мощный луч света прорвал темноту ночи и ударил по глазам. Мотор взревел и две тонны металла двинулись навстречу Никите. От удара парня подбросило в воздух и, словно рукой, сквозь открытый люк закинуло в чрево мусоровоза. Но каким-то чудесным образом лобовой удар грузовика совсем не отразился на его состоянии здоровья – парень не чувствовал боли.
В нос ударили, вызывающие рвотные позывы, запахи. Кузов был забит отходами деятельности человека: пакеты, бутылки, обертки, заполненные пищевыми отбросами.
На свалку, сквозь ночь мчал разъяренный мусоровоз с жертвой внутри. И фары его были отключены.
Задыхаясь от удушливых, тошнотворных запахов, Никита вываливался из открывающегося кузова вместе с огромной кучей мусора. Пакеты, бутылки и прочие бытовые отходы, словно ожившие, стали к нему липнуть. Тело заключалось в целлофановый плен. Страх сковал его за самое горло. Никому б не хотелось быть заживо погребенным, тем более в море отходов. Он кричал, как только мог, и его неистовый крик разносился по безлюдной, захламленной местности.
Стеклянные бутылки сдавливали его тело, вызывая невыносимую боль. Они проникали внутрь и становились костьми. Мышцы заменяла резина, а кожу – целлофан.
Он кричал.
Зубы становились пластмассовыми крышками, а язык превращался в кусок резины.
Словно искорка дарующая жизнь пламени, в последних каплях разума, покидающего Никиту, вспыхнули воспоминания о поучениях отца, о том, что он его совсем не слушал. Меньше, чем за одну милиарную времени своей прожитой жизни парень осознал за что же его постигает такая участь.
Собрав последние силы, которые со скоростью ветра улетучивались из его существа, Никита закричал:
– Пощади меня! Пожалуйста! Я никогда больше, – голос сбился на хрип, и слезы потекли по искусственной коже лица, – никогда не буду сорить!
Никита проснулся в холодном поту, простынь прилипла к телу. На улице светало.
«Сон», – подумал он, – «это всего лишь страшный сон». Никита сдернул с себя одеяло. К икроножной мышце прилипла обертка от конфеты.

Добавлено (06.06.2012, 18:24)
---------------------------------------------
За все время рассказа Коля так ни разу и не притронулся к мороженому. Оно таяло и стекало по руке.
– Так вот, Коля, этот парень – я.
Коля не мог понять, чем он больше потрясен: рассказом старика или тем, что тот знает его имя.
– Я просто услышал, как один из твоих друзей назвал тебя по имени, – словно прочитав мысли мальчугана, хитро улыбнулся дед.
Какое-то время они сидели, не проронив ни слова.
– Ты не веришь мне, – это прозвучало не как вопрос.
Коля молчал, он не знал, что сказать. Но мальчик и вправду не верил. Он давно вырос из того возраста, чтобы уверовать в подобную сказку, пусть даже и в такую страшную.
Старик молча поднял штанину, обнажая икру.
Коля замер. На ноге прилип фантик, бледный и потрепанный, как и сама кожа старика – белая и дряблая.
– Попытайся оторвать, – предложил дед.
Мальчик в недоумении переводил взгляд то на старика, то на его ногу.
«Это такая шутка? И в чем подвох?».
Трогать деда совершенно не хотелось, но любопытство взяло верх. Коля подался вперед. Он был ошарашен – конфетная обертка заменяла клочек кожи, она срослась с покровом на теле старика.
– Значит, это все правда.
– Да, – коротко кинул старик. – Как думаешь, сколько мне лет?
Не дожидаясь ответа, он продолжил:
– Двадцать девять. Вся моя жизнь эта обертка. Я старел по мере того, как она дрябла и бледнела. За последние десять лет я постарел на все сорок. И мне кажется, моя участь прожить стариком еще лет пятьдесят. Я буду жить, дряхлеть, покуда сам фантик существует.
Он замолчал, чтобы Коля смог переварить доселе сказанное.
– Как бы то ни было, теперь ты знаешь. И, надеюсь, не повторишь моих ошибок. Нельзя сорить. Просто нельзя, иначе… иначе все мы будет погребены в этом мусоре. Помни об этом и расскажи остальным…
Еще пауза.
– Да, – кивнул он, вроде бы соглашаясь с самим собой. – Ты все верно сделаешь.
Старик поднялся.
Внезапно до Коли донеслись возгласы его друзей. Женя и Толик стояли возле выхода из парка:
– Пойдем! Давай, давай! Ты что заснул?
Мальчик повернулся к ним.
– Сейчас иду. Только…
Недоумевая, он вертел головой – деда уже и след простыл.
Школьник встал и посмотрел в том направлении, откуда старик пришел. Он постоял так несколько секунд.
– Да, я буду помнить, – одними лишь губами прошептал Коля.
И двинулся навстречу друзьям, навстречу лету.

Добавлено (07.06.2012, 19:26)
---------------------------------------------

Добавлено (08.06.2012, 05:31)
---------------------------------------------