| tutumba | Дата: Вторник, 23.09.2014, 07:05 | Сообщение # 1 |
 Неизвестный персонаж
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Статус: Не в сети
| Глава первая
Холодны ночи в Ферравэле ранней осенью.
Здесь, на Севере страны, в местах далеких от безмятежного Юга и состоятельного Центра, сумеречная зноба особенно сурова. Не успел еще над изумрудными полями растаять запах лета, как наступила трескучая, сырая стужа, от которой забарабанит зубами даже самый толстокожий лесовод. От нее не спрятаться под теплым, пышным пледом, ее не обмануть жгучими отварами и настойками, не отогнать ярым пламенем камина. Она пустит свои зябкие щупальца всюду, в каждый маломальский зазор, неслышной украдкой заберется под дверь, заставив даже мышей поежиться от холода в черных зевах своих нор.
Хотя поселений здесь отнюдь не ворох. Мелких хуторков нет вовсе - такие уже после первых серьезных заморозков рискуют обратиться погостами. А немногочисленные деревни ферравэльского Севера вполне могли бы потягаться в раздолье с некоторыми городами Каэльронских и Нумарских виконтов. Правда, в отличие от белокаменных градов-крепостей графских посадников, в здешних селениях прозябали отнюдь не тузы. В основном, это были простые крестьяне: охотники, травники, кожевники, каменотесы, дровосеки, конюхи, пахари - да, бывало, промерзлая, казалось, до самого Омута почва одаривала взлелеявших ее работников несколькими плодоносными кустами или древами - и прочие из тех, кого знати пристало называть "черным людом". Также здесь нередко могли повстречаться сбежавшие из тюрьмы преступники. Близость форта Норгвальд, чьи залы, с недавних пор, были переоборудованы Его августейшим, недавно ступившим на престол величеством королем Абрианом Вторым в не самые первоклассные темничные казематы, делала северным деревням большую славу среди "гостей" того места.
Однако стоял в сих морозных краях и настоящий город - должен же где-то просиживать свое чинное гузно Богами нареченный герцог Севера. Звался этот град достойным сказов и песен именем Виланвель, и был он одним из самых богатейших во всем королевстве. К воротам единственной на тридцать лиг окрест твердыни, по зиме, всегда стекался бурный людской поток. Кто-то, успевший за год нажить себе немалый скарб, тщился спрятаться в его теплых тавернах от подступающих морозов, покинув свой скромный сельский дом до оттепели. Кто-то наоборот, стремился не оставить в крепостных стенах все свое имущество, а недурно его приумножить. "В сезон" цены повсеместно во всем Виланвеле взлетали до совершенно невиданных высот, и, разумеется, находилось множество одаренных коммерческой жилкой и обделенных совестью господ, что умудрялись за месяц-другой возыметь здесь немалую прибыль, приторговывая самым разнообразным товаром: от аляповатой ткани и столовой утвари, до, незнамо как сохранивших свежесть, теплолюбивых фруктов. А насколько холодна будет наступающая зима не способны предсказать даже всемогущие, в устах простонародья, Луговники... Поэтому, каждый год деревенской черни приходилось выбирать: либо перезимовать в городе, осушив свои мошны до костей, кое-как перебиваясь дешевой, по тамошним меркам, снедью, но зато с крепкой крышей над головой и теплой периной на кровати; либо запастись амбаром поленьев и надеяться на снисхождение матушки природы, чтобы та, в ночи, не наслала на твою хату снежную пургу... Правда, сложно назвать это выбором. На авось, обычно, надеялись лишь те, кто не мог позволить себе проплатить и двух седьмиц в Виланвельском трактире.
Хотя говорить о таких заморозках сейчас пока рано. Конец первого месяца осени - не самое холодное время, пускай даже с ночи и до первых петухов студеный ветер пробирал едва ли не до костей. Однако уже к полудню земля, сохранившая с краткого северного лета немного тепла, точно печь, прогревала воздух до вполне приемлемых температур. Но также с каждым солнцем мерзлота утягивала в свои владения все больше и больше этих драгоценных минут.
К вечеру зноба вновь стала ощутимой, и если от ее грозного, всепроникающего дыхания не всегда способны защитить даже стены родной лачуги, то чего уж говорить о том, кому посчастливилось встретиться с ней на опушке захудалого соснового перелеска? Впрочем, солнце кануло за горизонт меньше получаса назад, и мороз еще не успел по-настоящему разгуляться на примостившемся здесь на ночную стоянку караване.
Некоторые, самые щуплые из путешественников уже накидывали на плечи толстые шерстяные одеяла, все ближе пододвигаясь к разгонявшему сгустившийся мрак, потрескивавшему костерку. Остальные же находили другие, более приятные душе способы согреться, предпочтя колкому мохнатому пледу можжевеловую водку. Все приготовления для отхода ко сну были закончены: от сверкающего очага лучами отходили разложенные спальные мешки и свернутые под головы на дальних их концах хламиды. Над самим костром на буковой перекладине в гордом одиночестве булькал, заливаясь плотным паром, чугунный котелок - пища, по всей видимости, все еще готовилась, заставляя животы путников, в минутах томительного ожидания, съеживаться до размеров сушеного миндаля. Сейчас все люди, разбившись на группки "по интересам", как могли, проводили досуг.
Отряд, сопровождавший караван, по численности своей не был внушительным, но и совсем худым назвать его не получалось. Всего - немногим больше дюжины мужей, вероятно, оплаченного конвоя. Но вряд ли от одного только вида этих наемников искатели легкой наживы, сиречь разбойники, тут же разбежались бы, как тараканы от внезапно разгоревшегося канделябра. Возможно издалека эти легкие железные кирасы, кольчуги, морионы и притороченные к поясам простенькие бастарды еще могли отпугнуть. Но стоило только подойти поближе и заглянуть в лица носивших на себе все это безобразие - взору представали гладкощекие юноши, все не старше двадцати, может двадцати трех лет, которые, наверное, едва уяснили, с какой стороны следует браться за меч. На охране голова торговой партии явно решил сэкономить. А зря...
Мой наметанный глаз быстро оценил обстановку, пристально пробежался по каждому аршину, травинке и кустику покрытому ночным лагерем, детально рассмотрел каждый силуэт, каждый клинок и каждую суму на поясах. И все это за шесть десятков саженей, с поросшего высокой зеленью пологого холма. Не без помощи моего дивного монокуляра, конечно, но все же...
Стоянка занимала, по большей мере, пятнадцать шагов вдоль и около двадцати поперек. С северной стороны подпирает молег - туда путь к отступлению отрезан, если, конечно, они не решаться бежать, бросив в бивуаке весь свой товар. Все остальные же, думается, я без проблем перекрою, учитывая степень опытности моих соперников. Ближе остальных ко мне стоял одинокий часовой, усердно старавшийся не задремать, то и дело припадая к упертому в землю древку собственной пики и лихорадочно от него отстраняясь. Ни лучников, ни арбалетчиков - тем лучше.
К редняку с восточной его части, поближе к тракту, повязана гнедая кобыла, запряженная в кибитку - вопрос: есть ли кто-то внутри? Вроде пара от дыхания я не вижу, а значит, на своем месте кучер не присутствует точно. Но вот в самой повозке... К сожалению, сквозь полотнище я пока зреть не научился.
Что же... пора начинать. Осталось только проверить самострелы.
Я убрал монокуляр в сумку на поясе, привстал с промозглой земли на корточки, и аккуратно, стараясь не шуршать сплошной стеной закрывавшей меня высокорослой травой, стал медленно пробираться к установленным на случай ловушкам. Кажется, я назвал их самострелами?.. Это было не совсем так. Вернее, эти устройства оправдывали такое название много больше, чем привычные ручные арбалеты. Громоздился сей шедевр на невысокой гибкой треноге, что позволяла мне по ходу менять направление стрельбы, и, по сути, само оружие смотрелось неотличимо от названного первоисточника: недлинный станок, с выпиленным по длине ложем для снаряда, да дуга с тетивой на его носу. Разве что натягиваемое сухожилие несколько модифицировано - на самой его середине, в том месте, за которое пальцами берется стрелок, чтобы взвести после выстрела свою машину, появилось небольшое, сплетенное из сухожилий же колечко. За него цеплялся крюк с бечевкой, привязанной к маленькому колу позади, оттягивая тетиву и, таким образом, удерживая ее тугой столько, сколько потребуется. А пусковым механизмом служили простые восковые свечи, что располагались непосредственно под напряженной веревкой. Но нет, дабы пустить в ход заряженный болт мне не придется ждать, покуда нудный пламенный язычок разъест пеньковые волокна. Все произойдет гораздо... быстрее и не совсем само собой. В этом-то и заключался главный фокус.
Всего таких вот стрелковых установок было четыре - для этой желторотой мелюзги даже многовато. Но лучше уж больше, чем меньше... Остался последний штрих - огонь. Я провел открытой ладонью над фитилями, и тут же на их черных головках заплясали тонкие рыжие светлячки. По руке невольно пробежали мурашки - становится холоднее.
"А еще даже Моросящая Декада не прошла, - мелькнуло вдруг в мыслях. - Что же будет после?.."
Огоньки получились маленькими. Настолько маленькими, что даже не тщились облизывать бечевку. Но я все равно, заранее, бережливо примял вокруг траву, дабы резкий порыв ветра не устроил здесь пожар, превратив мои ловушки в никчемные, тлеющие палки.
Теперь-то все... Поправив на голове капюшон, я немного отполз и стал медленно и тихо спускаться вниз по холму. Нет, разумеется, не навстречу каравану - это сразу приманило бы их глаза. Какой-то парень, одетый во все темное, с горы снисходит прямо на примостившийся на ночлег отряд - как же тут не заподозрить чего недоброго. Горячные, того и гляди, за клинки похватаются и остальных на уши поднимут. А к чему нам подобные истерики? Мы ведь хотим решить все мирно, не так ли?
Обойдя холм, я спокойным и неспешным шагом, не поднимая головы, направился к сторожу. Праздные меня не замечали - мой наряд прекрасно сливался с воцарившимся окрест мраком, и я безбурно плыл в нем, стараясь не привлекать излишнего внимания, что, кстати, выходило у меня просто великолепно. Часовой заметил приближающегося незнакомца, лишь когда я подошел к нему на расстояние вытянутого меча. Разумеется, для подобного неумехи, к тому же отуманенного некстати подступившей дремой, среагировать в такой ситуации должным образом не представлялось возможным. Он только и успел, что хрюкнуть от неожиданности, попытавшись перехватить пику, попутно усердно стараясь пробулькать что-то вроде: "Кто такой?". Но уже через мгновенье наемник застыл, точно изваяние. Я резко сблизился с ним, на ходу изъяв из-за пояса короткий кинжал и приставив его к промежности парня.
- Брось, - тихо и как можно более грозно проговорил я.
Повторять не пришлось. Пика словно сама собой выпала из рук.
Я толкнул парня плечом в грудь и часовой, неуклюже попятившись пару шагов, рухнул гузном в грязь. Тут же прочухавшись юноша, не теряя времени понапрасну, принялся, спиной вперед, отползать к остальному отряду.
Только сейчас моей скромной персоне решили уделить интерес. Ровной волной стих гомон и в мою сторону постепенно повернулись все без исключения обыватели стоянки, опустились руки с флягами. Я плавно нагнулся в бок, подобрал пику, выпрямился, вальяжно вбив древко обухом в почву.
- Господа, прошу вашего внимания! - я старался говорить чисто и самоуверенно, чтобы у этой шпаны в горле встал ком, а задний проход сжался до размеров песчинки. - Смею просить вас быть паиньками и сложить оружие, если не хотите неприятностей!
Наемники принялись ошеломленно оглядываться друг на друга, но заговорить не дерзали... Даже клинка, по-прежнему, никто не доставал.
- Ты чего это, грабишь нас, что ли? - вдруг послышался чей-то, явно не молодой, сухой голосенок. Вперед подался низенький, бочкообразной фигуры лысый мужчина, с узенькими крысиными глазенками. Он был явно не из конвоя - об этом, помимо комплекции и вихлястой походки, также ярко свидетельствовала его одежда: расшитый золотой тесьмой темно-фиолетовый бархатный кафтан и теплые серые рейтузы, самыми краями заправленные в узкие чеботы. Так же при себе он не носил никакого оружия, либо просто не держал его на виду. По всей видимости, это был непосредственный хозяин каравана, купец. - Неужто в одиночку?
Он залился поросячьим смехом-визгом, а за ним, неохотно и вяло, подхватили остальные.
...Взъярившееся под магическим гнетом пламя резво вытянулось вверх, в момент, точно раскаленным ножом, разорвав веревку...
Нараставший было гул вмиг захлебнулся, едва болт вонзился в дюйме от вострого носа башмака торговца. На его лбу, словно хлыстом, выбило испарину. Купец несколько мгновений стоял, округлившимися глазами глядя на наполовину утонувший в земле снаряд, но вскоре пришел в себя и вскрикнул:
- Да вы что, олухи?! Это же арбалетный болт! Вы что, не знаете, сколько времени нужно, чтобы перезарядить арба... - Бурную тираду прервала вторая стрела, со свистом пробившая навылет пыхтящий котелок и глухо ударившая в основание соснового ствола. В бешенстве зашипел, негодуя от льющихся на него струй воды, яркий костер, но стухнуть даже не стремился.
Теперь у предводителя отряда не нашлось нужных слов для своих подчиненных. Он просто окаменел, как и все прочие. Кроме меня, разумеется.
- Один, говорите? - иронично заметил я, медленно подступая к купцу. - Неужели я настолько глуп, чтобы в одиночку нападать на целый караван?
Мой вопрос пропал втуне. Впрочем, ответа и не ожидалось.
- А теперь, - продолжил я, встав на расстоянии трех шагов от лысого торговца, - оружие на землю...
Неожиданно, пронзая устоявшуюся тишину, вдалеке у молега зычно заржала и рванулась с места кобыла, утаскивая за собой едва, от столь резкого движения, не слетевшую с колес телегу.
Бесы! Как же я мог забыть о самом главном! Кто?! Когда успели отвязать лошадь?! Тут же вся стоянка на ладони - как я мог не уследить?! О, Боги, неужели старею?..
Что же, теперь действовать придется быстро, к горгульям осторожность. Я постарался наскоро, в уме, просчитать расстояние до повозки, сделать скидку на время, что понадобится мне, для сплетения чар, представить завитки магической фигуры - и это оказалось до ужаса сложно! Еще никогда мне не приходилось вот так, без поставленного плана, наобум, колдовать подобные заклятие. В голове проносились яркие, режущие сознание росчерки, кровь стучала в висках. Все мое естество будто ушло сейчас в пятки, подмораживая пальцы ног изнутри. Для наблюдавших со стороны воинов прошло не более пары секунд, в то время как для меня эти самые секунды обратились чуть ли не целой вечностью.
Соткав нужное заклинание, я вскинул правую руку вперед, изломив напряженные пальцы на манер лапы какой-нибудь хищной птицы - земля перед мчавшейся кобылой вспыхнула тонкой дугой, заставив лошадь почти моментально остановиться, устрашенно вспрыгнув на дыбы. Испуганное животное несколько секунд стояло вот так, будто пытаясь неуклюжими движениями передних ног отпугнуть возникшую на пути, бушующую жаром преграду. Повозка чуть приподнялась передом - внутри возник какой-то несуразный томный звук, точно в амбаре, с верхних полок на дощатый пол, рухнул полный картошки мешок. И уже в следующий миг из кибитки, смешно перевалившись боком через заднюю стенку, выпал пухлый, просто одетый мужчина, в обнимку с каким-то непонятным тусклым тряпьем. Только теперь лошадь сочла нужным снова встать на четыре ноги, негодующе тряхнув головой.
Я позволил себе выдохнуть, слегка припав плечом к древку в левой руке, - разумеется, незаметно, чтобы никто и помыслить не мог, будто такой трюк дался мне тяжело. Сколько себя помню, с магией у меня всегда складывались не самые любовные отношения. Каждое заклинание словно вонзалось клыками в артерию, принимаясь справно высасывать из нее кровь. Поэтому я никогда не стремился применять волшбу, особенно на "деле", но сейчас ничего иного мне просто не успело прийти в голову.
Я плавно повернулся одной головой к разинувшей от удивления рты толпе.
- Кстати, я умею поджигать не только траву, - ровным и властным голосом промолвил я, негромко, но чтобы все услышали.
Теперь-то они смотрели на меня совсем по-другому. Если вначале нашего знакомства, на лицах молодых наемников читался, разве что, легкий испуг, то сейчас это был просто благоговейный ужас. Даже самоуверенный купец, казалось, обомлел, перед "могущественным ворожеем".
Где-то внутри этого скопища заслышался скрип и лязг рухнувшего на землю клинка. Ему тут же вторил еще один, такой же, затем еще и еще. На несколько мгновений среди молчаливых рядов загулял малоприятный уху грохот.
- Теперь пояса, - точно церковный набат, отбил мой голос.
Гораздо организованнее, даже с некоей вышколенностью, воины принялись расстегивать пряжки, сбрасывать обшитые разными мешочками и кармашками ремни.
- И ботинки.
- А это-то зачем? - после нескольких секунд молчания, сопровождавшимися беспонятными озираниями среди молодняка, робко поинтересовался лысый торговец.
Резвым, практически не различимым глазом движением пика, мимолетно просвистев, разрезала воздух, и, вытянувшись в моей взметнувшейся вперед руке, остановилась острием в дюйме от горла купца. Если играть роль коварного, бескомпромиссного разбойника, тогда уж до конца.
- Я сказал: ботинки.
По гладким вискам маленького человека побежали струйки пота. Непонимающая толпа в немом ужасе воззрилась на отливавшую лунной лазурью сталь листовидного наконечника.
- Делайте, что он говорит, - наконец, выдохнув, сказал хозяин. Наемники, чуть ли не вприпрыжку, принялись стаскивать с ног обувь - на землю гулко посыпались засапожные ножи.
Я слегка коснулся острием едва выпиравшего кадыка торговца.
- Что, и мне тоже? - последовал глупый вопрос, на который караванщик сам и так знал ответ. Не получив от меня никакой реакции, если не брать в расчет укоризненного взгляда, он, тихонько прицокнув, слегка наклонился, принявшись сдергивать чеботы за пяту и вынимая из них толстенькие ножки в полосатых гольфах. Как ни странно, никакого потаенного оружия за голенищем спрятано не было.
- Ты, - указал я пикой в сторону случайного наемника, - сходи, проверь, что там с кучером. И повозку верни... Ах да, и не забывай. - Уже готовившийся уйти парень остановился на окрик, посмотрел на меня большими от переполнявшего их ужаса глазами. Нос моего оружия показательно ткнул в сторону холма. - У меня много глаз.Добавлено (20.09.2014, 18:06)
---------------------------------------------
Напутал с названием. Можно убрать "Глава 1"?  Добавлено (21.09.2014, 09:10)
---------------------------------------------
***
Присмиревший конвой удалось повязать с легкостью, без каких-либо инцидентов. Используя уже отработанный за многие годы моей «карьеры» навык, мне не пришлось прикладывать свои руки напрямую: сброшенные ремни сами, по моей указке, взмывали в воздух, застегивались и, для пущей надежности, крепко-накрепко заплетались в узлы на отведенных за спины запястьях. Неугомонный купец, правда, при сем процессе принимался шипеть и бубнить, что-то вроде: «Ты не знаешь, с кем связался», «Я это так не оставлю», «Скоро твоя голова окажется в корзине палача» и прочее бла-бла-бла, которое могло бы оказать должное влияние, разве что, на мальчика-карманника. Но, когда я слегка перетянул узел на его пухлых ручонках, он-таки прикусил язык, и до сих пор сидел ровно вместе с остальными, так же тупо глядя под себя.
Когда же с ритуалом обезвреживания было покончено, моя персона приступила к самой приятной части рутины налетчика – собирательству. Первым делом я решил прошуршать мошны, коими были обшиты узы моих пленников. Добыча оказалась невелика: среди монет редко находилось серебро, в основном мелкономинальная бронза. Разумеется, ни о каком золоте речи не шло – откуда у простых и явно не самых востребованных наемников взялось бы такое добро. Также, бывало, мои пальцы натыкались на разные диковинные колечки, броши, амулеты, статуэтки... Наверняка, они служили своим владельцам не больше, чем просто оберегами, и на подобную собственность мне не позволяла позариться моя, еще не вконец сгнившая, воровская совесть. Хотя этот защитный фетиш был явно бракованный, иначе его владелец не сидел бы сейчас связанный по рукам на какой-то неизвестной опушке, а бесстыдный налетчик не копался в его вещах.
...Пробираясь меж поникших головами конвоирами, попутно подбирая малодушно брошенные ими мечи и копья, я двигался к, пожалуй, главной своей сегодняшней добыче. Свалив перед кибиткой оружие – кстати, не столь плохой выделки, каким оно показалось мне поначалу – и котомку с остальными прикарманенными трофеями, я опустил скрипучую перегородку, ступил на ровносколоченное дощатое дно, под низкие полотняные своды.
Момент с подъемом испуганной лошадью носовой части повозки не пошел на пользу внутреннему убранству. Всюду неухоженными комьями валялись разнообразные ткани, по углам лежали потрескавшиеся бутыли с жидкостями, фляги, пол усеивала выпавшая из раскрывшихся мешков провизия: картошка, головки чеснока, яблоки, груши, мясо, приправы. Караван явно снаряжался в долгую дорогу. Впрочем, как иначе? Ближайший город к югу в почти что трех десятках лиг отсюда. А пускаясь путешествовать на Север не стоит пренебрегать излишним провиантом и одеждой. Кто знает, что может произойти в пути. Бывало, природа даже ранней осенью умудрялась преподносить скитальцам неприятные сюрпризы, вроде затяжных дождей, от которых не мудрено промокнуть до нитки и недюжинно замерзнуть, что потом рискуешь, самое малое, месяц у знахаря отхаживаться.
Основным, если не единственным, товаром здесь был всевозможный текстиль. Шелк, хлопок, атлас, сукно, бархат, фанза, ситец, даже флер – что подходил, разве что, на пошив наплечных платков для красавиц-южанок да на тюли в особняки их ухажеров. Все изделия весьма недурственного качества, но... откуда они? Тракт, по которому шел караван, ведет в старые и дюже далекие горные шахты, что уже с десяток лет, как заброшены. Товарные повозки не езживали по этим колдобинам Боги знают, сколько времени... Стало быть, лысый пройдоха решил не идти на риск, пуская свой обоз по основной дороге, особенно с такой-то охраной, и променял скорый путь напрямик на более многовременную поездку и условную безопасность. Что же, обмен более чем равноценный, учитывая поднявшийся в эти предзимние месяцы ажиотаж среди представителей моей профессии к трактам, ведущим из Центра в Виланвель. А то, что эта процессия брала свой исток именно в пристоличных городах я уже нисколько не сомневался. Мастерских, что работают с таким материалом здесь, на Севере, нет, а если бы они и были, тогда вряд ли караванный набольший, даже самый что ни на есть скупой, делал подобный крюк из второго и последнего города сего холодного края. Ведь Достен стоит на крайнем севере, а караван пришел с востока...Ну, о южном направлении говорить и вовсе не приходилось. Оттуда путь караванам испокон веков заказан только к Центру и не лигой дальше.
В общем, рыбка мне попалась на удочку явно немаленькая. Осталось только выяснить, насколько. Я мягко соскочил с фанерного днища на мягкую почву, стал обходить повозку, выискивая на ней какие-либо опознавательные знаки. Ничего. Полотнище, каркас, перекладины, скреплявшие хомут и кибитку, колеса и спицы – все было чисто. Но ни один караван не имел права разгуливать по Ферравэлу голышом, даже частные конторы, – к которым едва ли, судя по подобранности, можно хоть предположительно отнести попавшийся экземпляр, – обязывались носить территориальные или личные штампы... Тогда оставалось только одно место, с моей точки зрения, где могло находиться отличительное клеймо. Я присел на корточки, решительно схватил лошадь за переднюю ногу, согнул в колене, являя на тусклый лунный свет копыто. И действительно – на подкове ясно вырисовывалась чеканная городская печать. Пуще того – коронованная. А это значит... Корвиаль! Этот караван брел сюда из самой столицы! Я даже несколько раз перепроверил знак, и в каждый же раз убеждался в своей первоначальной правоте. Крылатая лиса с нимбом в виде короны – все сходится. Мои губы сами собой сложились в трубочку, раздался тихий присвист.
– Ты даже не представляешь, во что вляпался, – снова завел старую песню купец. Он, по всей видимости, с самого начала наблюдал за моими рысканьями по кибитке и прекрасно понимал, что же я желал отыскать и таки отыскал, при этом сидел связанным в нескольких шагах от меня, чуть поодаль остальной братии, рядом с возницей. Последний, кстати, оказался недюжинно пьян и плохо разбирал творившееся вокруг него безобразие, поклевывая воздух своим красным, как томат, носом-картошкой. Сейчас рыжий кучер находился где-то на грани сна и начала нелицеприятного процесса вывода выпитого из организма, посредством... э-э-э... входного канала. Бедняга то готов был рухнуть лицом в землю, то дергался, точно ошпаренный, надувая румяные щеки.
Набольший поерзал на земле, распрямил и протянул вперед ноги в изрядно выпачканных грязью гольфах.
– Тебе это так просто с рук не сойдет.
Я молча обернулся, посмотрел на торговца, с несколько напускной ироничностью ухмыльнулся. Действительно, теперь мне стоило с большей осторожностью относиться к его личности. Раз он из самой столицы, значит, какие-никакие связи у него имелись. Правда, взяв в расчет его команду, опрятность повозки, обширность товара... Вряд ли они были настолько велики, чтобы мне следовало опасаться ужасающей и неминуемой кары за свои деяния.
Не уделив особого внимания скупым угрозам со стороны купца, я поднялся, обошел повозку к задней ее части и принялся подбирать оставшееся лежать абсолютно нетронутым оружие, закидывать его внутрь. За осмотром товара миновало не слишком много времени, так что вряд ли кто-то, даже при должном желании, успел бы незаметно схватить один из лежавших клинков и устроить мне маленькую засаду, прежде еще умудрившись разрезать путы на запястьях.
– Знаешь, а я до сих пор не пойму, как ты это сделал, – вдруг сказал купец.
– Сделал что? – не отвлекаясь от дела, спросил я.
– Это. – Он кивком головы указал в сторону холма, где располагались мои спрятанные самострелы.
Я остановился, глянул на невысокую травянистую возвышенность, что вскочила здесь, точно прыщ на гладком лике поляны. Несколько мгновений деланно всматривался в едва колышущуюся на ветру высокую и прямую траву. Мерцание горящих свеч даже мельком не продиралось сквозь это беспросветное зеленое море. Казалось, будто ты смотришь не на простую растительность, а вглядываешься в самое дно какой-нибудь глубокой водяной пучины.
– Не понимаю, – пожал плечами я.
– Да ладно тебе, не прикидывайся. Я уже довольно долго наблюдаю за тем местом и до сих пор не увидел там никакого шебуршания, кроме легких прогулок ветра. После арбалетного выстрела твой стрелок не поднялся, чтобы перезарядить орудие, а даже я знаю, что лежа взвести тетиву невозможно. Есть, конечно, специальные механизмы, но при их употреблении в дело требуется достаточно широкий размах руки, что непременно приведет к шевелению травы, хоть если бы этим занимался беспозвоночный карлик... У тебя там нет людей, ведь так, разбойник? Мне просто дико любопытно, как ты смог такое провернуть.
А купец-то, как оказалось, не так уж и глуп. За этой смехотворной мишурной одежкой и неказистой внешностью скрывалась весьма наблюдательная, способная разумно и логически мыслить личность. Явно нечета его молчаливым юнцам-охранникам.
– Но, а если стрелков несколько? – Я закинул последнюю оставшуюся котомку с трофеями в тележный кузов. – Зачем тогда каждому, после проведенного выстрела, вставать, раскрывая свое укрытие, и перезаряжать оружие?
– Что-то мне подсказывает, нет там ни одного, ни нескольких.
– Даже если так, чему ты дивишься? Ведь я могу воспламенить землю одним мановением. Вероятно, мне бы не стоило труда заставить арбалеты сами собой выстреливать.
Купец, казалось, только готов был что-то сказать, но вдруг закусил губу и понурил голову, видно, снова предавшись раздумьям на столь зацепившую его тему несуразных возможностей пленившего его разбойника.
Мой мельком скользнувший по торговцу взгляд неожиданно выхватил из его фигуры деталь, которую до этого, отчего-то, умудрился обойти стороной. Плотно облегавший фигуру остроглазого сквалыги в таком положении кафтан, отчего еще сильнее выделялось солидное брюхо, так же отметил и какую-то небольшую выпуклость, примерно на уровне пояса, ближе к левому боку. Неужели это то, что первым пришло мне в голову?..
Я быстро подступил к сидевшему купцу. Присел, ощупал заинтересовавшее меня место. О да, оно самое! Я резко вздернул полу кафтана, выудил заткнутый за пояс пухленький кошель. Встал, одним движением развязал тесьму... Вот здесь-то серебра было более чем достаточно, иногда даже проскальзывало золото, которое я тут же брался проверять на зуб, проворачивать, поднимать к темному звездному небу, где бледные лунные лучи скользили по тонкому, свежевычеканенному венцеголовому профилю нового короля. Это уже куда серьезней тех грошей, что удалось собрать с солдат.
Наверное, я мог вот так стоять и пересчитывать ценную добычу бессчетное количество раз, если бы только мошна, вдруг, сама собой не взмыла в воздух, блестящими брызгами расплескивая монеты во все стороны. За кошелем, вдогонку, вверх ринулся короткий кинжал, что во взмахе вскинул оставленный сидеть совершенно без внимания у моих ног купец. Десницу между средним и указательным пальцами обожгла боль – клинку совсем немного не хватило умения хозяина, чтобы разрубить мне ладонь напополам. Я едва успел отскочить, и острию не удалось оцарапать мою грудь.
Глаза вскочившего на ноги торговца горели ярым, безрассудным пламенем, блестела вмиг покрывшаяся потом лысина.
Только я сдюжил увернуться от столь стремительного упреждающего удара, как за ним последовал второй. Караванный набольший, несмотря на внешнюю грузность и неуклюжесть, смог ловко, точно змея, извернуться, резкой подсечкой, практически уткнувшись мне лбом в живот, сблизился со мной и выбросил сталь острием точно вверх. На этот раз моей сноровки не хватило, чтобы умело отстраниться назад – кинжал зацепил капюшон за нос, скидывая его с головы. Вперед тут же взметнулись отброшенные резким движением тела бурого цвета волосы, изумрудно-ореховыми росчерками в отражении пронесшегося в считанных дюймах лезвия мелькнули мои ошеломленные глаза.
Похоже, купец сам не был готов к такому развитию событий, а потому замешкался, словно всматриваясь и запоминая каждую черту моего лица. Это стало для него фатальной ошибкой. Откинув в сторону потрясение и пользуясь временной заминкой противника, я нанес ответный удар. Правой рукой схватил вооруженную десницу торговца, левой заломил запястье, вынуждая ладонь от болевого шока раскрыться и выплюнуть прочь смертоубийственную сталь. Мгновенным движением завел схваченную конечность за дальнее плечо, развернул совсем потерявшее боевую концентрацию тело спиной к себе, стопой в тяжелом сапоге ударил по сгибу ноги, опуская караванщика на колени. Тут же выхватил из-за поясницы нож, свободной рукой запрокинул лысую голову за подбородок, приставил холодную сталь к открытой шее... И едва успел остановить вошедший в раж рассудок на мысли вспороть ему глотку, точно хряку на забивке.
«Ты не варвар с Пепельных Степей, чтобы вот так просто резать безоружного!» – твердил я себе, остужая пыл и смягчая давление стали на уже пустившую скудный алый сок плоть. Купец, наверное, даже не успел ничего толком понять, как вмиг оказался повержен – настолько быстро все произошло. Я невольно кинул встревоженный взгляд на валявшийся неподалеку кинжал, тот самый, что мгновение назад испил моей крови. Он его что, в панталонах прятал?! Или... Дубина! Наверняка это не его оружие, а кучера, которому моя премного занятая обиранием солдат персона так и не догадалась прощупать бока... Вот если бы только у меня оказалась свободна хоть одна рука, то я бы отвесил себе смачную оплеуху. Бесы, как можно было так просчитаться?!»
Оторвав от тяжело вздыхавшего человека лезвие, я вскинул оружие и тут же, рьяным движением, ударил купца набалдашником-гирей по шее. Разум караванщика вмиг погас, опрокидывая обмякшее бессознательное тело ничком на землю. Я тут же поспешил скорее надернуть капюшон обратно на голову, дабы больше никто из моих невольников не имел возможности разглядеть лицо своего пленителя. Впрочем, едва ли кто-то из этой запуганной практически до заикания шпаны позволял себе взгляд хотя бы вполглаза в мою сторону, даже когда завязалась эта короткая перебранка. Покрытая теперь голова повернулась, глянув на повесивших носы наемников, разбитых мною на три группки-круга, что сидели плечом к плечу. Они, смиренно посапывая и, наверняка, нутряно взывая кто к Богам, а кто к любимой матушке, даже не думали поднимать своих черепов или, тем паче, кидать хоть короткий взор на мою персону. Тем только лучше как для меня, так и для них.
Но все же, моя личина раскрыта. Наверное, кто-то мог избрать самым верным решением в подобной ситуаций – придушить живовидца и дело с концом. Однако, я уже раз остановил свой клинок в шаге от расправы и менять решения не собирался. Марать руки в чужой крови в мои планы не входило, а других способов заставить кого-то навек замолчать не существовало. Или, просто, я не был о них осведомлен. Да и что сделает мне скупой торговец, пущай и из самой столицы, не имеющий ни чинов, ни, по всей видимости, большого достатка? Поднять на мои поиски гвардию ему удастся едва ли – погонят взашей с подобной просьбой. Подумаешь, очередной разбойник грабанул какой-то безызвестный караван – сколько уже купцов-бедолаг обращались с такого рода невзгодами. Кроме королевских стражей мне опасаться некого, а за работу, не угрожающую всеобщей безопасности они браться не станут. Ну, а решится прибегнуть к помощи каких-нибудь очередных дешевых наемников – флаг ему в руки. Мало ли разграбленных грозили мне плахой, эшафотом, четвертованием... Но я по-прежнему цел и невредим, а они, меж тем, продолжают вести свои собственные дела, наверняка, уже совсем запамятовав о нашей кратковременной встрече. Засим, пусть живет. Быть может, этот поступок нельзя назвать целиком и полностью рациональным, но разве можно счесть таковым убийство безоружного, еще и, считай, спящего?
Обойдя лежавшего без чувств торговца, я присел на корточки рядом с тем местом, где он, будучи связанным, не так давно восседал, подобрал с почвы разрубленный в спешке ремень. Да, такие путы уже никуда не годятся, придется искать замену. Впрочем, стоит ли? Когда караванщик очнется, я уже, стоит предположить, буду менее чем на полпути к Виланвелю. Хоть достань этот скряга из-за пазухи грифона и оседлай его – едва ли умудрится нагнать меня до городских ворот. Так что, к чему мне лишняя морока.
Я встал, подобрав валявшийся неподалеку окровавленный кинжал возницы и наполовину опустошенный кошель. Так и быть, утруждать себя подбиранием выпавшего из него добра не стану, надо же хоть что-то оставить этим господам на обратную дорогу. На ходу кое-как завязав в узел распоротую ткань и тесемку с другой стороны, закинул мошну в кузов, ко всей остальной добыче, в обмен забрав один из множества сваленных там в кучу мечей. Затем повесил покоившийся в дешевых ножнах клинок на самый далекий древесный сук до которого только смог дотянуться – при моем росте вышло весьма высоко над землей. Захотят скинуть оковы – попрыгают. Осталось только собрать все так же смотревшие на меня с холма самострелы да пристроенную к ним худую суму с моими личными вещами. Еда, питье, немного денег, точильные камни, кремнии, всяческие травы и разнообразное снаряжение, навроде ремешков, резинок, кольев, гаек и прочего, что обделенному воображением человеку могло бы показаться бесполезным хламом. Для меня же подобные изделия составляли рабочий саквояж. Весьма скудно, но разве нужно представителю моего ремесла что-то большее?
Запрыгнув на извозчицкий облучок, я покрепче сжал в руках поводья и, отвесив наконец осмелившимся поднять взоры узникам короткий кивок, покрепче хлестнул кобылу. Повозка, скрипя колесами, устремилась по тракту. Добавлено (23.09.2014, 07:03)
---------------------------------------------
Глава вторая
Виланвель встретил м<
|
| |
| |
