| Assez | Дата: Пятница, 02.03.2012, 00:33 | Сообщение # 1 |
 Чебурашка-ниндзя
Группа: Проверенные
Сообщений: 1982
Статус: Не в сети
| Не верить тем, кто видит души.
Люди, способные видеть чужую сущность, легко могут узнать, лжешь ли ты или нет, что чувствуешь и о чем думаешь. Таких невозможно обмануть. А человек всегда обманывает тех, с кем общается.
«Ты слушаешь меня, Ирвин? – голос инквизитора. – Ты больше не вернешься в свою келью».
- Как! Можно было! – крик старшего клирика. – Нарисовать здесь эту дрянь! – он машет рукой в сторону стены зала, у которой мы стоим. Кто-то коряво начертал там пентаграмму с языческими символами на лучах. Углем. – Мне все равно, зачем ты это сделал и кто надоумил! Наказание…
- Вы лжете, брат Алвен, - тихо говорю я. – Знаете, кто виноват. Вам просто нужен повод, чтобы наказать меня. Не это ли предложил вам брат Гленн?
Клирик бледнеет и отступает на шаг назад. Его губы шевелятся, словно монах читает про себя молитву.
Тогда я так и не понял, откуда узнал про брата Гленна. Зато понял клирик и на следующий же день назначил очень странное наказание: я должен был расспрашивать узников. В Каза Санте, камере для еретиков. Здесь были окна, завешенные черной материей, сквозь которую не проникал свет. На столе, покрытом черным бархатом, стояли шесть свечей, а рядом лежала Святая книга. Хмурый послушник записывал каждое слово, а я говорил с теми, кого обвиняли в ереси и колдовстве. Вообще инквизиция не преследовала за ведьмами, но, кажется, мне просто совали всех подряд. Потренироваться.
Скрип пера. Едва слышный шелест ветра в каменных коридорах. Потрескивание свечей, отбрасывающих резкие тени. И ответы дрожащих от ужаса узников. Ни один из них не был виновен: я видел это ясно и четко, словно читал раскрытую книгу. Здесь была женщина, на которую донесли сразу три соседки. Они якобы видели ее летящей на метле. Но в словах «ведьмы» не было скрытой угрозы или насмешки, не было и лжи. Она оставалась всего лишь напуганной служанкой.
Я говорил с торговцем, которому поставили в вину чересчур успешный заработок. Он увиливал от ответов, потому как часто обманывал сборщиков податей, отмалчивался и то и дело шептал молитвы. Обман был единственным источником его доходов: никаким колдовством тут и не пахло.
Зачем ты пошел в монастырь?
Я хотел служить Господу.
И стал служить. Я переселился в маленькую крепость на обрыве у самого залива Кардиганн и переоделся в мирскую одежду: монашеская ряса осталась в старой келье. Здесь все было иначе. Лишь малая часть времени уделялась изучению святых текстов, ночным бдениям и постам. Последнее особенно порадовало меня: привыкший недоедать, в этих стенах я всегда ел досыта. Но и плата была соответствующая.
Каза Санты здесь не было, да и допросы не проводились. Вообще, здесь скорее был тренировочный лагерь, чем монастырь. Вечно угрюмый воин в неизменной стеганке и грязных штанах учил меня убивать – ножом, мечом, а через неделю впервые сунул в руки легкий арбалет и показал, как из него стрелять.
И каждую субботу я разговаривал с преступниками. Уже в обычной маленькой каморке, а преступники были самые что ни на есть настоящие: воры, убийцы, насильники и грабители.
«Уже научился видеть, а не смотреть?» - спросил меня однажды инквизитор.
«Я могу прочесть их всех, святой отец, - ответил я. – Но зачем мне это?»
«Ты будешь искать тех, кто презирает заветы Господа и ищет свои пути. Извращает святые тексты. Возможно, среди них ты столкнешься и с настоящим колдовством, а не жалкими плясками в полнолуние, какими забавлялись те несчастные».
Лязг стали. Лезвие ножа учителя устремляется к моему горлу. Осторожный отвод, ответный выпад и земля кувыркается перед глазами, а затем больно бьет в плечо.
- Равновесие, Ирвин, - спокойный голос учителя. – Держись на ногах. Будь я врагом, ты уже наслаждался бы райскими песнями.
А через неделю после того разговора я ехал по дороге меж полей колосящейся пшеницы в Кардифф, недалеко от которого без вести пропал один из наших братьев. Он объявил в одном из мелких городков «срок милосердия», призывая еретиков покаяться. А пока время не вышло, поехал по деревням. В пути и исчез – вместе с фамильярами. Оставшийся в городе викарий честно дождался конца «срока милосердия», но допросы проводить без инквизитора не мог и послал весть в Кардифф. А уж оттуда дело поручили нам.
Старший был уверен что здесь не обошлось без врагов Церкви и велел мне отправиться на поиски пропавшего в обычной дорожной одежде, никоим образом не раскрывая свою принадлежность к Святой церкви и тем более инквизиции. Но лишь на закате третьего дня пути я осознал всю мудрость я этого решения.
У старого креста я свернул на лесную тропу, чтобы выйти на тракт у реки Уай. Здесь росло множество дубов и берез, а осень еще не пришла окончательно – листьев хватало и на земле, и на ветвях.
Инквизитор исчез где-то здесь. Последняя деревня, в которой его видели, осталась позади.
Никаких признаков жилья поблизости я не заметил, а потому очень удивился, увидев сбоку от тропы пасеку с десятком ульев. Недолго думая, свернул туда и вскоре спешился перед воротами деревни. Здесь было от силы два десятка домов, обнесенных частоколом. На дозорной вышке маячила фигура с луком.
- Эй, ты! – донеслось сверху. – Кто таков будешь?
- Мое имя Ирвин, - как мог спокойно ответил я, хотя поджилки тряслись: этот болван уже положил стрелу на тетиву. – Я ищу пристанища на ночь.
- А с чего ты решил, что получишь его тут? – спросил лучник. – Мне сейчас, например, страсть как хочется стрелу тебе в пузо всадить!
- Убийство невиновного есть грех, Кеннет, - раздался совсем рядом спокойный голос, и я едва не подскочил на месте. Говорил священник в потрепанной черной сутане, подпоясанной веревкой. Как он смог так бесшумно приблизиться? И что значат слова «убийство невиновного»?
Ведь Единый Бог заповедовал не проливать крови вообще.
- Святой отец… - почтительно склонился я. Его душа заставила насторожиться еще больше – она выглядела как яблоко, в золотистой мякоти которого таился червь, исподтишка глядящий на меня.
- Проходи, сын мой. Не бойся. – Священник первый прошел в приоткрытые ворота. – Куда ты держишь путь, дитя? У нас редко бывают гости, и я хотел бы расспросить тебя…
Я едва сдержал вопрос, рвущийся с языка.
- В Кардифф, святой отец. В обучение к столяру.
- Мне отрадно слышать это, - не оборачиваясь, он кивнул. – Труд приближает нас к Господу.
- Глушь тут у вас. Неужто действительно гостей совсем нет? - спросил я.
- Последний раз здесь был вестовой с поручением от лорда больше месяца назад.
Ложь.
Я вижу, как она плещется в его душе. Как меняет цвет золотистый покров и таящийся червь выглядывает наружу. Почему-то всегда считал, что те семь смертных грехов, которые описывает Святая книга – вымысел. Ложь, глупость и предательство – вот худшие проступки.
Но если я сомневаюсь насчет предательства и уже вижу ложь, то уж точно пока не заметил глупости.
Деревня богатой не казалась, как, впрочем, и десятки ей подобных по всему Валлису. Разве что улицы выглядели чистыми и ухоженными, а дома явно часто подновляли. Была здесь, конечно, и церковь. Деревянное строение с покатой крышей и высокой колокольней в виде пирамидки. Она выглядела намного древнее домов – доски почернели от времени, земля просела, а на крыше зеленел мох. Я тут же отметил, что крест наверху был покосившимся, будто его нарочно согнули, да так и оставили.
Внутрь церкви мы не пошли.
- Алана! - негромко позвал священник. В тот же миг я услышал легкую поступь, и из-за угла вышла девушка, словно там и ждала все время. Она была невысока и стройна, с длинными черными волосами, от которых у меня захватило дух. Лишь голос святого отца заставил меня очнуться: - Проведи гостя в комнату.
Она молча кивнула и пошла к маленькому домику рядом с церковью. Мне ничего не оставалось, как идти следом.
- Ты здесь живешь? – спросил я, чтобы хоть как-то завязать разговор. Но девушка мотнула головой, не ответив, и открыла дверь.
Внутри пахло можжевельником и елью. Солнце уже почти село, и сквозь маленькие окна едва пробивался неяркий свет, так что Алане пришлось зажечь лучину. Комнатка тоже была маленькой, а кровать низкой и с виду даже чистой.
- Ты зря пришел сюда, - прошептала девушка. – Таким, как ты, здесь не место.
Меня словно ударили по голове. Она знает, кто я? Тогда зачем предупреждает? Где же подвох?
- Откуда? – с трудом выговорил я. Слова терялись и застревали в горле.
- У тебя на лице это написано, - хмыкнула она. – Послушайся моего совета, уходи отсюда и не возвращайся. И не пытайся привести своих.
- Я не могу.
- Как знаешь.
Она зажгла свечу на столике рядом с кроватью и вышла.
Убийство невиновного есть грех, - сказал голос священника в моей голове.
Покосившийся крест при общей ухоженности.
Исчезновение инквизитора где-то в этих местах.
Не слишком ли много для одной деревни? Следовало бы уходить отсюда, пока настырная девчонка не привела людей.
Почему-то меня нисколько не удивило, что она осталась стоять у двери. В полумраке ее зеленые глаза странно светились, а может, то были просто каприз воображения. Но она уверенно толкнула меня обратно в комнату и захлопнула дверь.
- Что тебе нужно здесь, инквизитор? – с плохо скрываемой злостью спросила Алана. – Хотя, я ведь прекрасно знаю, что.
Я почувствовал ее руку у себя на сердце и мир вдруг колыхнулся, мигнул, а потом я понял, что лежу на полу. Алана уселась на меня верхом и мягко коснулась яремной вены.
- Мне сейчас убить тебя проще, чем свернуть шею курице, - мягким, спокойным голосом сказала она. – Веришь в магию, инквизитор? Только что ты почувствовал ее на себе. Ах да, ведьмы – не ваше ведомство… - Палец скользнул по щеке, и я со стыдом почувствовал, что краснею. – Знаешь, это не так весело – жить в забытой Богом деревушке… и забытой не потому, что она далеко от трактов…
За дверью раздались шаги, и Алана в один миг затушила свечу. А потом тонкая тень выпорхнула в раскрытое окно.
- Вяжите его, - приказал вошедший в комнату священник, и кто-то чересчур ретивый ударил меня дубинкой по голове.
Очнулся я уже привязанным к столбу где-то рядом с поселком – во всяком случае, за деревьями виднелись знакомые дома. Здесь пахло опавшими листьями: ими была усыпана вся земля. Даже если сумею отвязаться, без шума уйти будет трудно. Прямо над головой нависали ветви огромного дуба.
- Ты слышишь меня, дитя? – донесся откуда-то голос священника. Я моргнул, и понял, что он стоит прямо передо мной. – Да, ты слышишь…
Я осторожно пошевелил руками. Но веревки держали крепко.
- Я знаю, кого ты ищешь, инквизитор, - чуть помолчав, сказал священник. – Он был у нас. Алана нашла его раненым на дороге и притащила сюда. Мы пытались спасти, но… - Пауза. – А теперь за ним прислали видящего души. Я встречал подобных тебе и научился отличать вас от обычных людей. Живым ты отсюда не уйдешь.
- Придут другие. – Голова почти перестала гудеть, и я смог собраться. – И от вашего муравейника останется только пожарище.
- Ты скучен, - он разочарованно покачал головой. – Ночь длинна. Ты останешься здесь до рассвета. А потом умрешь.
Священник повернулся и пошел к деревне. Листья звонко хрустели под его ногами.
Закрыл глаза. Наверное, кто-то уже молился бы о спасении души, но не я. С некоторых пор я разочаровался в силе молитвы. Может, Бог и помогает, да только ждать его помощи долго. Снова чьи-то шаги…
- Не скучно, инквизитор? – молодая девушка в крестьянском платье с насмешкой окинула меня взглядом и царапнула ногтем щеку. – Ты только скажи. Я уж тебя развлеку… - она хихикнула.
- Я вырежу тебе сердце, ведьма, - мне уже было все равно, что она сделает. Хотелось только избавиться от веревок и сжечь здесь все.
- Вырежешь? – она заинтересовалась еще больше. – Один такой уже грозился.
Я взглянул ей прямо в глаза, отчего еретичка отшатнулась. С лица слетело все презрение и самоуверенность: теперь она смертельно боялась меня, связанного и беспомощного. Ни слова ни говоря, девушка развернулась и чуть ли не бегом, расшвыривая листья, направилась к воротам.
Я тихо посмеивался, глядя ей вслед.
А ведь она не ведьма. Всего лишь очередная заблудшая душа. Потаенные воспоминания всплывали в ней, как труп утопленника в озере, стоило только навести на мысль. Священник не лгал, когда говорил, что они пытались спасти раненого. Духовно. Он быстро поддался, отрекся от Бога и был повешен на осине недалеко от деревни.
Почему? Потому что они ведь тоже верят в Господа. Пусть и по-своему.
Где-то в ветвях дуба закаркала ворона. Захлопали крылья, и в плечо впились когтистые птичьи лапы.
- Уйди, - просипел я, отчаянно мотая головой. Но наглая тварь, вместо того чтобы улететь, улучила момент и клюнула меня в щеку. – Да сгинь ты!
Она мягко спорхнула с плеча, а потом я ощутил чью-то теплую руку у себя на шее.
- Живой? – голос Аланы. Нотка легкого интереса и спокойствие.
- Живой, - согласился я. – Зачем ты здесь, ведьма?
Она провела рукой по веревкам, и те вдруг соскользнули на землю, разрезанные в нескольких местах.
- Ты еще не сдался? – едва заметная улыбка. – О, не сдался… Тем лучше. Не люблю слабых людей.
- Странно видеть тебя тут. – Я расправил затекшие плечи и посмотрел в сторону деревни. Никаких сторожей видно не было. – Почему ты помогаешь мне?
- Считай, что мне надоела эта деревня. Возьми, - в землю рядом со мной воткнулся нож. А потом Алана вдруг согнулась, вытянулась, раскинула черные крылья и взмыла вверх вороной, напоследок взглянув на меня золотистым глазом.
Я осторожно пошел к домам, стараясь не шуметь, но скрип предательских листьев разносился слишком далеко. Благо, никто не захотел посторожить пленника, и никто не вышел во двор по нужде.
Тучи немного рассеялись, позволяя луне осветить церковь с ее колокольней – сейчас, в серебристых лучах, она казалась мраморной. Лишь дверь в тени была по-прежнему черной.
Они отворилась легко и без скрипа. Внутри церкви было тихо и темно, лишь редкие свечи разгоняли мрак. Самая обычная церковь, вот только вперемешку со святыми на стенах видны и изображения демонов. Не гротескных уродов, какими их представлял народ, а реальные портреты. Карлик Ронве, Астарот с гадюкой в руке, Аластор, с усмешкой глядящий на меня. Святые тоже не походили на известные всем образы – я и узнать-то смог лишь Святого Георгия. Он выглядел как простой человек с копьем в руке, и лишь по извивающемуся у его ног дракону в портрете можно было признать Змееубийцу.
Священник стоял возле алтаря и тихо молился. Заслышав шаги, он даже не обернулся.
- Ты сумел освободиться от пут, инквизитор. Неужто ангел Божий спустился с небес?
Слишком уверенный голос.
- А если и так? – спросил я, подумав об Алане. Да, она вполне могла сойти за ангела. – На этот раз скажу уже я – тебе не жить.
Он повернулся и шагнул ближе, но увидел нож и остановился. Поднял руку в жесте благословления – на кончиках пальцев замерцали огоньки. Он тоже колдун?
- Ты слушаешь слова Церкви, инквизитор. Смотришь в души людей и свято думаешь, что видишь правду. Но ведь человеку недоступна Истина. Для него правда – то, во что он верит.
Я прислушался, но все было тихо. Никаких шагов или разговоров. Деревня спала.
- Тогда и ваши домыслы – всего лишь вера. Не из-за нее ли вы повесили человека, которого я искал?
Священник скривился, будто увидел слизняка, ползущего по страницам Святой книги.
- Не тебе судить о наших домыслах. И не вы ли сжигаете еретиков, вся вина которых в том, что они не верят вашей лжи? А еще отнимаете у людей тех, кто им дорог. Ты, например. Я это понял, едва увидел твои проклятые глаза.
- Ты любил ее, священник?
Он тяжело вздохнул.
- Я знал, что Алану не удержать здесь. Город испортил ее… Сила требует выхода, а в нашей глуши она заперта. Скажи, инквизитор, раз уж ты можешь видеть души… Ты когда-нибудь смотрел на себя в зеркало?
- Нет.
- Жаль. – В его руках полыхнуло пламя. А потом священник дернулся и упал на пол, харкая кровью. Стоявшая за его спиной Алана деловито вытерла руки и отбросила в сторону окровавленный комок, в котором я признал сердце.
- А ведь он верил, - сказала она. – Пусть и не в Единого Бога.
- Бог часто отступается даже от тех, кто почитает его. Что тебе нужно, ведьма?
- Болван ты все-таки, - вздохнула она.
- Куда тебя отвезти? – спросил я, садясь на коня.
- В Кардифф, - беспечно ответила ведьма, сев позади и обняв меня за плечи. – А потом возвращайся к святошам, если хочешь.
- Вернусь.
Конь недовольно тряхнул головой, косясь на пламя, пожирающее церковь. А потом сам пошел прочь от проклятого места.
Я не стал возражать ему.
- Кто ты, Ирвин? – вдруг спросила Алана.
- Палач, - не задумываясь, сказал я.
С неба упали первые капли дождя.
Если я раскритиковал ваше творчество, то это не значит, что я сделал бы лучше. Это значит, что сделав так же, я бы счел это паршивым результатом.
|
| |
| |
