Я огляделся по сторонам. Милый интерьерчик. Осторожно поднялся с кровати — не может быть! Кроме абсолютно пустой головы — никаких признаков похмелья. Зашибись! Вышел из комнаты. М-да, ничего так я живу — лестницы, видимо, где-то есть бассейн, зимний сад, сауна. Этакий джентльменский набор. Везет же мне! Я легко отыскал бассейн, убил там добрых полчаса, но в голове, почему-то, не прояснялось. Пьянству — бой. Пить надо меньше, меньше надо пить. Телефон. По ком звонит колокол? Судя по тому, что никто не откликнулся на бессловесный зов дисциплинированного аппарата, по мне, любимому. Я взял трубку.
— Ты дома? — хороший вопрос. Не нравится мне его голос — слишком уж начальственный.
— Угу, — нечленораздельно промычал я.
— Ну слава богу! Я уж боялся, ты куда-нибудь влип!
Ха! Одно другому не мешает.
— Ты когда приедешь-то? — не унимался мой возмутитель спокойствия. — Мы с ног сбились. Тут очень ценный покупатель, но с такими заворотами, шибанутый на всю голову — короче, по твоей части. Горим. Давай, шементом!
Я снова мыкнул что-то неопределенное.
— Ты чего мычишь? — взвился он, — Ты живой там или как?
— Или как, — брякнул я.
— Что?!! — этот неугомонный дядька меня начал доставать.
— Да нет, все нормально, но сегодня я не приеду.
Вот так. Теперь замычал он. 2:1, веселимся, блин!
— Ты издеваешься?!! — прошипела трубка, — Ты … ты … Ты уволен!

Он бросил трубку. Какое чудесное начало дня! Вот это мы вчера посидели! Мне захотелось напиться еще больше, но по понятным соображениям делать я этого не стал. Ну, кто следующий? Что день грядущий мне готовит?

Грядущий день приготовил мне завтрак. Его я нашел на кухне под герметичной крышкой. И рядом записка. «Скоро буду, не скучай! Люблю!» За «люблю» — спасибо, приятно. А вот на счет «не скучай» — я хохотнул — скучать мне, кажется, не придется.

И не пришлось. Не успел я насладиться утренней трапезой, в доме зазвучал легкий стук каблучков, отбивавший такт дивной мелодии чудного голоса. Голос пропел:
— Милый, ты дома?
Я дома. Надеюсь, что «милый» — это тоже я.
Я вышел навстречу своей сирене, — в смысле, поплыл на чарующий голос, — и обомлел. Если сейчас окажется, что я сожрал чужой завтрак, а какой-нибудь тупой, но довольный орангутанг, отозвавшись на кличку «Милый», вылезет из сауны, я пойду и застрелюсь.
Сказать, что она была красивой, было бы тем же самым, что обозвать северное сияние походным фонариком. Словом, оскорблением. Если бы я не потерял память раньше, то сейчас сделал бы это добровольно.
Орангутанг не появлялся. А она порхала передо мной, показывая утренние покупки — платья, туфельки, белье, — потом наградила меня долгим поцелуем и кокетливо спросила, не обижаюсь ли я на нее за то, что она так бездумно тратит мои деньги. Ее голос долетал до меня откуда-то издалека, я почти не различал слов, как пациент под наркозом, я улавливал только отзвуки и отрывки реальности. Я слышал чудную музыку и легкие колокольчики ее смеха. Кажется, она задала вопрос. Я потряс головой, чтобы сбросить сладкое наваждение. Не получилось.
— Что? — переспросил я.
— Почему ты дома? Я думала, ты на работе.
Я пожал плечами.
— Ты не рада меня видеть?
Она просияла:
— Ты взял выходной! Какой ты молодец! Я так и знала, что ты что-нибудь придумаешь! После того, как ты получил новую должность, тебе просто положен законный отдых!
Оп-па! Как я здорово все придумал! Какой я молодец! Гений просто! Альберт Энштейн собственной персоной! Получил повышение и вылетел с работы! Супер! Так вот, значит, что мы вчера отмечали!
— Что-то не так? — замерла моя богиня, — Что случилось, милый?
Черный всадник Апокалипсиса подкрался незаметно, как и не всадник вовсе, и пнул меня со всего маху, извините за выражение, под зад. Давай, дескать, проснись и пой «Богородица, Дева, радуйся» или «Напилася я пьяна» — на выбор, на колени и кайся, говори правду, только правду и ничего, кроме правды, иначе — секир башка, а там и люля-кебаб с шекер-чуреком впридачу.
— Солнышко, что мы вчера пили? — спросил я как можно спокойнее.
— «Мадам Клико», а что?
— Да так, ничего, — пожал я плечами.
— Что-то не так? — повторила она с нажимом.
Я не алкоголик. От «Мадам Клико» так окосеть не смогу, даже если очень сильно постараюсь. К тому же я очень хорошо помню, чем отличается «Мадам Клико» от того, что я пил вчера. Я не помню, что это было, но навскидку скажу, чем это НЕ было!
— И все? — спросил я.
— Все, — развела она руками.
Мое солнышко что-то не договаривает. Отлично. Каждое ваше слово может быть использовано против вас. Хорошая тактика. Мне б такую! «Буду как гоголевский сумасшедший — молчание, молчание, молчание!» А. П. Чехов. То, что доктор прописал. А вот не дождетесь!
Я выложил ей все, как на духу. Про амнезию, про то, как был уволен, не приходя в сознание. Вроде, все. Старуху процентщицу не убивал, Му-Му не топил. Как я, однако, подкован в литературе! Зависть берет!
Конечно же, я был тут же окружен любовью, лаской и заботой. А потом — как в кино. Она отвезла меня на работу, вымолила прощение у шефа, — неприятный, кстати, тип, — он, собственно, и не сопротивлялся, увидел меня, чуть от радости не запрыгал. Какой я, оказывается, ценный сотрудник! А тот клиент «с заворотами», который «по моей части», как-то удачно оказался на месте, и сделку я, все-таки, провернул. Потом приехал какой-то Дон Карлеоне, оказавшийся генеральным директором, и меня в одночасье поставили на место… моего утреннего шефа. Вот так я сделал карьеру. Все это время я упорно искал будильник, но он почему-то не звонил, небо не падало, и я не просыпался. Моя жена суетилась вокруг меня как опытная сиделка.
Меня начали посещать мысли, что я вовсе не тихий алкоголик, а буйный псих, и все происходящее ограничивается палатой диспансера.

Дома она предложила выпить за повышение, что чуть не довело меня до истерики. Я сказал, что очень плохо себя чувствую и хочу спать. Все мои желания выполнялись моментально, приказы не обсуждались. Ни фига себе! Или вокруг меня разворачивается некое подобие «Шоу Трумэна», или я — чрезвычайно крутой кадр. Почему-то мне начало казаться, что комната слишком тесная. Нет, она такая и была, меня не глючит, но… это не мой дом!

Сон как рукой сняло. Я не знаю, к каким масштабам я привык, но этого дома мне было явно мало. Я постарался успокоиться, иначе через пять минут начну орать, что я — Наполеон или Людовик XlV. Никакого успокоительного пить не буду, мало ли чем меня тут еще напичкают, а вот свежим воздухом подышать не мешает.
Я вышел на балкон.
Кто-то загонял машину в гараж. Тихо. Шины не шуршали, двигатель не гудел. Ночью! Я вообще не слышал, как кто-то подъехал. Я кинулся на пол. Кажется, сегодня все решили свести меня с ума. Сейчас прискачет Мартовский Заяц и выдует весь мой чай. Мама дорогая!
Из гаража вышел мужчина. Прошел в дом. Его ждали. Я заполз в комнату и замер. Есть ли у вас план, мистер Фикс? А что я, черт возьми, теряю?!
Я оделся поудобнее и покинул свое убежище. В конце концов, это мой дом, что хочу, то и делаю!

Я спустился вниз — они сидели в гостиной. Я слышал их голоса. У гостя был несколько мрачноватый тембр. Говорили обо мне.

ОН: Зря ты так. Когда он узнает, достанется всем.
ОНА: Боишься?
ОН: Я был изначально против этой затеи.
ОНА: Вот это, я понимаю, мужчины! Один смылся, другой отрекается, свалив всю вину на беззащитную женщину!
ПАУЗА.
ОН (сухо): Лилит, он — ТВОЙ пленник. Я ни от чего не отрекаюсь, и на брата не наговаривай, никто не смылся. Ты просила вина — он прислал. Остальное уже — не его проблемы.
ОНА: Хорошо, он, действительно, не при чем. А ты?
ОН: Именно поэтому я здесь. Чтобы не оставлять тебя одну. У меня и так полно недостатков, чтобы к ним приписывать еще и те, которых нет.

Этот мужик мне, определенно, нравился. Значит, я — не псих. Я — пленник. А он — соучастник. Значит, нас было трое. Четвертый прислал вино, но он, так и быть, не в счет. Эти двое что-то подмешали и… Йесс! Дас ист фантастиш! Зря я себя казнил, все выясню — пойду, напьюсь! Шутка. Пить теперь, наверное, год не буду. Алкостоп, блин! Ладно, эмоции потом, к тому же, чего я так обрадовался, может, они меня убить задумали? Ну, голубки, что там у вас?

ОН: Астероид летит.
ПАУЗА.
ОНА: В смысле?
ОН: В прямом. Летит, и все.
ОНА: То есть…
ОН: То есть, или это не он, ли уже поздно.

Я ничего не понял. Видимо, я пленник у маньяков, повернутых на астрофизике. Что я им покоя не давал? Может, телескоп какой не тому загнал или станцию «Мир» продал?

ОНА: Что делать?
ОН: Без него — ничего. Если это он, значит, исправит, а если нет…
ОНА: То что?
ОН (усмехнувшись): Все равно, вместе — сподручнее.
ОНА: И как ты себе это представляешь?
ОН: Что?
ОНА: Он — без памяти. Он думает, что он — коммерсант!
ОН: Ха! А он кто?
ОНА (злится): Он думает, что он — ЧЕЛОВЕК!!!

Приехали! Псих, стало быть, не я, а эта дамочка. Мужик рассмеялся. Слава богу, хоть он — нормальный!

ОН: (отсмеявшись): Да, бывает! Он мастер странных фантазий!

Мои нервы этого не выдержали.
— Извините, я решил зайти именно на этой реплике, поскольку, потом, боюсь, уже будет поздно! Здесь такая чудовищная акустика…
— Стоял далеко, а все слышал? — подхватил гость цитату из Горина.
— Ага, а затыкать уши не в моих правилах, — продолжал я поливать собеседников светом искусства, — особенно, когда речь идет о твоей собственной судьбе.
Я нарисовался в дверном проеме, как статуя Командора. Красавица опешила. Мужик — тоже, но виду не подал. Молодчина! Он мне нравился все больше. А тип, в самом деле, мрачный. Чем-то похож на вампира. Черные глаза, черные волосы и белая кожа. Лорд Дракула. Уважаю.
— Ты… чего? — прошептала Лилит.
— Чума на оба ваши дома! — Отчеканил я. Она упала в кресло. А я добавил миролюбиво: — Григорий Горин.
Пауза. Тишина. В этой тишине Дракула медленно зааплодировал. Потом поднялся с кресла, подошел ко мне и протянул руку. Я пожал. Вот это у него глаза! Бездна. Страшный человек. Но мне казалось, что я его очень хорошо знаю. Было в нем что-то родное. Интересно, что он прочитал в моих?
— Я так понял, ты ждешь объяснений? — спросил он.
Я понятия не имел, как себя вести, но интуиция подсказывала, что я все делаю правильно. Я им нужен. К тому же, я — крутой. Пойду, запишусь в собственный фан-клуб.
— Хорошо, — кивнул он, — Я принес воду из Леты, подмешал в вино и опоил им тебя.
Я приподнял бровь.
— Лилит, — я выдержал паузу, взял сигар и медленно закурил, — А ведь он — настоящий мужчина, правда?
Она вздрогнула.
— Это я все затеяла, он только воду принес, — буркнула она.
— Вы еще подеритесь. Мне совершенно не интересно, кто из вас что принес, кого кормил и кого поил. Я скажу одно, — я поднялся из кресла и направился к выходу — засиделся я что-то с этими психопатами! — С вами я дел больше не имею.
Лилит вскочила, Дракула достал портсигар и тоже закурил. Медленно и спокойно.
— Тот! — окликнул он меня.
Я, наверное, умру от любопытства, но, честно говоря, я этого ждал. Вот ведь несут бред сивой кобылы, но как меня прет узнать, на чем все это закончится! Я остановился, не оборачиваясь. Выделываюсь, как флюгер на ветру. Самому противно. Но тон соблюсти нужно, ничего не поделать!
— Ты нам нужен.
— Это я уже понял.
— Ты слышал про астероид? Он разнесет Землю в пыль.
— Вот как? А я слышал, что ничего не случится, разве что полюса местами поменяются.
Мы вели светскую беседу буднично – вежливым тоном, каким обычно обсуждаются всем известные и ничего не значаще новости. Лилит тоже заняла место за нашим Круглым Столом. Какая же она, все-таки, черт возьми, красивая!
Я, судя по всему, безумно раздражал меланхолика, но он хорошо сдерживался, только глаза метали чуть заметные молнии.
— Тот, все это очень серьезно.
— Я разве спорю? Я просто пытаюсь понять, какое я к этому имею отношение.
Лилит взорвалась.
— Так это разве не ты его запустил?!
У меня начало ломить виски. За один день меня уже в который раз пытаются свести с ума. Многовато будет!
— С чего ты взяла? — по-моему, законный вопрос.
— Недавно ты заявил, что тебе надоел этот идиотский мир, и ты хочешь разнести его к чертовой матери. Каким-нибудь астероидом. Мы для этого тебя и опоили, чтобы ты…
— Этого не делал, так? К тому же, побыв человеком, понял бы, как прекрасен этот мир и т. д., и т. п. В общем, вы предприняли благотворительную акцию под лозунгом «Бей джедаев, спасай Галактику!». Я верно излагаю?
Она закивала. Зашибись!
— Так это ты его запустил? — робко поинтересовалась она.
— Я не помню, — отрезал я. Правильно, получи, фашист, гранату!
Вот это они всполошились! До них дошло, что я воспринимаю их серьезные разговоры как интерактивное шоу для полуночников и, главное, ни черта не понимаю и понимать не хочу.
Лилит не унималась.
— Ну вспомни, ты же Гермес, Меркурий, Один, наконец, Тот, Джехути!
Я хмыкнул.
— Вспомнил?!
— Да нет, просто имя смешное, — пожал я плечами.
— Ты… ты… издеваешься?! — прошипела она точь-в-точь, как мой утренний шеф.
— Конечно, издевается, — подал голос, как я понял, Аид, — Я бы на его месте, вообще всех поубивал. Сразу же.
Говорю же, нравится он мне. По-моему, мы с ним даже вместе работали. Вот где — убей, не помню.
— Ребята, вы зря стараетесь. Даже если я вам поверю, — что вряд ли, — то помочь все равно не смогу. Ну не умею астероиды останавливать! — мне показалось, что я привел достаточно веский аргумент.
— Лилит, оставь его! — вздохнул Аид. — Какой же ты все-таки упрямый! Памяти нет, силы нет, а характер — убиться можно!
Я мысленно пожал себе руку.
— Только знаешь, что самое обидное? — продолжал он, — То, что все это правда. И когда от Земли ничего не останется, ты это поймешь, но будет поздно. А сейчас ты мог бы всех спасти. Но, почему-то, не хочешь.
Он отчитал меня, как первоклассника. Да, я упрямый. Но я очень хочу понять и, тем более, вспомнить, хотя бы КТО Я, но…
— Но, ребята, я не могу! И потом, почему я? Если уж вы такие крутые, то почему сами не можете?!
— Это твой астероид.
Резонно. Вполне. У меня уже раскалывалась голова.
— Хорошо. Возвращайте мне память, и я верну этот долбаный астероид на его законное место. О’кей?
Аид смотрел на меня в упор.
— Это невозможно.
Я еле сдержал истерический смех. Ежу понятно, что это невозможно! А я уж, было, собрался разыскивать законного владельца угнанного астероида! Вот незадача-то!
— У тебя в памяти стоит блок. И поставил его ты, как только заподозрил неладное. Поэтому тебе невозможно было навязать чужие воспоминания, так же как сейчас — вернуть твои собственные. Ты сам должен себе помочь, а не сопротивляться.
— А я сопротивляюсь? — честно говоря, это был вопрос ради вопроса. Голова отчаянно кружилась, сознание норовило куда-то сорваться и исчезнуть хотя бы на время, но дух противоречия был непреклонен. Все-таки у меня действительно ужасный характер! С чего ж меня так кроет-то, мама дорогая?!
Взгляд Аида изменился — он стал очень печальным, каким-то по-отечески грустным и бесконечно добрым.
— Ты не просто сопротивляешься, ты борешься не на жизнь, а на смерть. Своим нежеланием понять, ты убиваешь свою магическую сущность, а без нее ты не сможешь жить.
— Но ведь люди-то живут, — уже по привычке возразил я.
Он усмехнулся.
— Живут. На то они и люди.
— Аид, он умрет?! — запричитала Лилит.
— Может быть, — очень сдержанно ответил он. — Только мне бы этого очень не хотелось.

Где-то в глубине его бездонных глаз показались слезы. Они несли меня реку мертвых, я уже качался на ее кристально чистых, прозрачных волнах, — а я-то всегда представлял себе воды Стикса либо кровавыми, либо огненными и серными! И напрасно! Смерть бога, как и его рождение, подобна звезде, она чиста и прекрасна, поэтому именами многих богов называют созвездия.
Я уже ничего и никого не слышал, и мне было больше всего обидно не от самого факта моей неожиданной смерти, а от того, что я так и застрял на перепутье, уже отринув человеческий разум, но, так и не приняв божественный. Этот порог теперь будет сводить меня с ума и после смерти.
Нежная женская рука гладила меня по голове.
Я открыл глаза. Вокруг было темно, тепло и мягко, я понял, что лежу в своей спальне, а рядом со мной сидит Она. Она светится каким-то неземным светом, вытирает мне пот со лба и… улыбается.
— Врача вызывали?
О боже, когда ж эта белая горячка закончится!
— Девушка, милая, спасите меня кто-нибудь! — запричитал я. — Нет больше сил с ума сходить! Я исправлюсь, чес – слово, даже макулатуру сдавать буду! Я такой, я могу!
Она рассмеялась. Если она сейчас растает в воздухе — пойду застрелюсь. Честно. Эх, лучше б орангутанг с утра из сауны вышел — застрелился бы тогда со спокойной совестью, можно даже сказать, не приходя в сознание, а сейчас думай, решай глобальные проблемы спасения человечества! И вечный бой, покой нам только снится! Нет в жизни счастья! В мир иной отойти со спокойной душой не могу, так любопытство раздирает, на чем же вся эта передряга закончится! Картишки, что ль, раскинуть?
Она улыбалась и молчала. И продолжала гладить меня по голове. Очень нежно. Мне нравилось.
— Ты кто? — спросил я.
— Скоро вспомнишь. Не мешай.
— Ты пришла мне помочь? — какой я, однако, догадливый!
— Ты просил помощи, и я пришла, — она коснулась пальчиком моих губ, не давая мне задавать вопросы, но отвечая на них, — ты боролся с собой и только сам мог себя спасти. Ты создал богиню, которая может наделить тебя силой. Это сделать тебе оказалось проще, чем убедить самого себя. Спи. У тебя все получится. Твой главный враг — это ты. Не борись с ним. Я теперь всегда буду тебе помогать. Я не уйду, я с тобой.

Я заснул. Она растаяла. Она сделала все, что было нужно.
Я ВСЕ ВСПОМНИЛ.

Главное, чтобы никто не подвернулся под руку, потому что проснулся я злой на весь белый свет. Нет в мире справедливости! Учишь людей письменности, наукам, вертишься, как белка в колесе — и никакой тебе благодарности! То дьяволом обзовут, то еще кем-нибудь похлеще! Но это — люди, это я еще могу понять. А вот когда свои же — извините, подвиньтесь! Астероид я запустил! Да не мог я этого сделать по одной простой, как мир, причине: Я — ГУМАНИСТ! Над человечеством, как наседка скачу! Ну да ладно, потом с ними, родненькими, разберемся. По-семейному.
Итак, астероид. Что делать? Можно расщепить на атомы или просто разбить, но и на то, ни на другое у меня сейчас сил не хватит. Значит, нормальные герои всегда идут в обход. Что там говорила моя загадочная богиня? Твой враг — это ты сам. Допустим.
Выводим формулу. Занятие нудное, но необходимое, ибо магия, как и высшая математика, любит точность.

Выводим по пунктам пособие для начинающего богоборца:
1. Найди в себе верховного бога, беспристрастного арбитра.
2. Найди разрушителя, яростного непримиримого.
3. Убеди разрушителя, и, главное, себя, что ты сильнее его.
4. Подчини его себе, возьми его силу. Теперь ты дважды сильнее.
5. Получи благословение арбитра в виде еще одной, третьей силы.
6. А теперь все вместе — друг, враг и ты — боритесь с природным катаклизмом. Удачи.

Что я и сделал. Конечно, даже троекратно увеличенной, силы у меня все равно было недостаточно для того, чтобы этот «катаклизм» уничтожить. Я и не пытался. Астероид, в целости и сохранности, мягко изменил курс и, пройдя на абсолютно безопасном расстоянии от Земли и других близлежащих планет, удалился бороздить бескрайний простор звездного неба.
Я уснул, совершенно обессиленный. Где-то в подсознании еще долго пищала мысль, что я так и не понял, кто же запустил этот чертов астероид, но вскоре уснула и она.
Утром вышел в гостиную. Лилит с Аидом и Дионисом впридачу сидели тихо, как мышки. Не мой ли тихий ангел надоумил их не соваться ко мне до утра?
— Доброе утро, страна!
Они повскакивали со своих мест. Боже, как приятно!
Лилит кинулась мне на шею, подхватил ее на руки и закружил. Она смеялась и плакала одновременно причитая:
— Господи, живой!
Аид смотрел на меня с таким усталым облегчением, что я понял, какой камень на сердце он тащил всю ночь. Дионис никак не мог придти в себя от обилия информации, видимо он присоединился к компании незадолго до моего появления.
Как бы то ни было, на стол уже накрыли, меня усадили в парадное кресло, и… я только сейчас заметил, что за все это время не произнес ни слова. То есть, им не только неизвестна судьба злосчастного астероида, но и моей шибанутой на всю голову личности — тоже! Кто я, что я, и чего от меня ожидать — кинусь метать молнии или закачу истерику на тему «я — мелкий торговец, отстаньте от меня, маньяки!» — этого тоже никто не знает! Как велико искушение! Если бы был совсем бессовестным, я бы их разыграл, чес-слово! Но совесть у меня все-таки где-то откопалась. Тем более, что мое самолюбие кайфовало от того, что пауза оказалась более, чем продолжительной. Я обвел всех взглядом.
— Ну что, испугались?
Вот это разрядка! Района на два электричество замкнуло, точно.
Потом Аид, как самый здравомыслящий, спросил:
— Как там астероид?
— Какой астероид? — не удержался я.
Прости, друг, за жестокость, но вот такая я мстительная сволочь!
— Да нет больше астероида, успокойся! — сжалился я.
— Совсем? — выдохнул Аид.
— Ну почему, совсем? Я ж не Шива-Дестроер какой-нибудь. Есть, конечно. Но опасности не представляет.
— А почему ты его не… уничтожил? — это Лилит. Полушепотом.
— А чтоб вы не расслаблялись, — пошутил я, — а то совсем страх потеряли!
Мы рассмеялись. По-дружески, по-семейному. Исчезли недомолвки. Дионис разливал вино по бокалам — о, боги, какое у него вино!
Я поднял бокал.
— Ну что, господа, надо чаще встречаться! Когда б еще так повеселились! Слегка перефразирую классика: «Поднимем бокалы, да сдвинем их разом! Да здравствуют Музы, — привет Аполлону! — да скроется разум!»

Аид сверкнул глазами. Я ему весело подмигнул. Он покачал головой, признавая свое бессилие перед моей безнадежностью. Я не выдержал и захохотал.
Я очень хорошо понимаю его упрек. Да, я никогда не слежу за своим языком. Я вообще не суеверный. И совершенно невыносимый. За это меня и любят. Все-таки, надо будет записаться в свой фан-клуб! А еще я делаю много глупостей. И не только я. Так веселее жить.
Вино лилось рекой. Эх, давал себе зарок год не пить! Вчера еще. Но вчера я был человеком. А сейчас…
— Плесните колдовства!
До чего же люблю наши тихие семейные посиделки! Мама дорогая!