| vlad | Дата: Понедельник, 02.08.2010, 14:23 | Сообщение # 1 |
 Первое место в конкурсе: "Месть вопреки всему"
Группа: Проверенные
Сообщений: 1071
Статус: Не в сети
| ГЛАВА 3
Муха, противно жужжа, пролетела мимо меня и села на руку отца. Я чуть пошевелился. Насекомое, почувствовав движение, взлетела и возмущенно направилась в другую комнату. Я же, приняв прежнюю позу, вновь уставился на отца.
Воевода Новгорода лежал на столе в собственном доме, одетый в лучшие одежды – высокие красные сапоги до колен, штаны из тончайшей ткани, белая рубаха, золотая гривна на шее. Рядом с ним не было никого, кроме меня. Да еще этой назойливой мухи. Со двора до моего слуха доносился беспорядочный шум – Улеб, Харон, Вадим и еще толпа народу складывали погребальный костер. Для отца.
Я стиснул зубы. На берегу у мертвого тела воеводы я плакал. Но после этого не проронил ни капли. Во мне что-то остановилось, умерло вместе с отцом. Я ходил, отвечал на вопросы, что-то ел. Но сам я был далеко, почти не понимая, что делаю и говорю.
Мне приходилось слышать, что если заплакать у тела умершего человека, то станет легче… Не знаю… Может быть… Но заставить себя заплакать я не мог. В груди точно камень лежал, дышалось с трудом, тряслись руки, но слез не было.
Слезы означали бы, что я признал смерть отца, смирился с нею, а я не хотел этого делать. Отец лежал передо мной, я трогал его уже похолодевшее тело, видел страшную рану на шее, но не мог поверить, что он мертв.
Дрожащей рукой я дотронулся до рубахи отца. Белоснежной рубахи, в которой отец когда-то женился на моей матери. Как и положено, на все самые важные события в жизни отец надевал лучшую рубаху: свадьба, посвящение нас с Улебом в мужчины. Теперь в той же самой рубахе он отправится в Ирий.
Тихо отворилась дверь, впустив в дом причитания женщин. Я даже не взглянул на того, кто вошел. Раздались быстрые шаги, и кто-то сел возле меня на лавку. Повернув голову, я увидел Даренку, дочь Вадима.
Даренка была совсем еще маленькой, хотя пройдет всего несколько зим, и ей пора уже будет выходить замуж. Золотистые волосы, лицо в веснушках, шаловливо вздернутый носик. И синие глаза, полные слез.
- Неждан.., - прошептала она.
От вида ее мокрых глаз мне стало не по себе. Зачем она зашла? Я уже был спокоен, находясь наедине с отцом, и тут она! Сколько я себя помню, Даренка всегда бегала за нами, мальчишками, просясь, чтобы мы взяли ее в свои игры. Частенько она громко ревела, и я, как и Изяслав, и Улеб, вытирали подолом ее же рубахи ей нос. Но сейчас возле меня, тихо плача, сидела взрослая девушка. Совсем не та девчонка, над слезами которой мы смеялись. От этих ее молчаливых слез у меня у самого защипало в глазах.
Чтобы скрыть наворачивающиеся слезы, я шмыгнул носом и вытер его рукавом.
- Даренка.., - проговорил я. Голос мой слегка дрогнул, и я отвернулся от нее, опять уставившись на отца.
Мимо вновь пролетела муха, хоть как-то отвлекая от происходившего вокруг.
- Крада сложена, - сказала Даренка.
Я кивнул головой. Почти все было приготовлено, День Макоши - пятница - близился к закату, и обряд вот-вот должен был начаться.
Я встал, на мгновение положил ладонь на голову отца, потом взял Даренку за руку.
- Пойдем.
Причитающие женщины оглушили меня, как только я шагнул за порог. Они сидели вдоль забора, качая головами и громко крича. Без этого не обходятся ни одни похороны, и я, слышавший причитания уже не раз, казалось, не должен был обращать на них никакого внимания. Но когда это коснулось лично меня, не замечать крики и плач сидевших женщин я не смог. Крепко сжав зубы, чтобы стон, рвущийся наружу из груди, никто не услышал, я посмотрел на краду.
Крада – погребальный костер, крадущий из нашего мира все предметы, положенные на него – была, как и сказала Даренка, уже сложена. Сегодня этот костер, достигавший высотой моей головы, должен был украсть у нас отца. Сверху крады стояла домовина – ложе для тела - сделанная в форме лодки, нос которой был направлен вслед уходящему солнцу. И крада, и домовина были сложены из березовых веток.
Улеб, увидев меня, подошел и встал рядом. Даренка тем временем побежала к женщинам, не прекращавшим причитать.
Двор был полон народу – кмети, купцы, ремесленники… Многие пришли проводить отца в последний путь. Чуть в стороне я заметил мрачного Вадима. Лицо его осунулось, под глазами были темные круги. Смерть воеводы он воспринял как личную трагедию. В ту ночь у реки варяги убили не только нашего отца, но и частично славенского старосту. Рядом с ним стояли Велимудр и Жизномир – старосты Неревского и Людина концов.
Немного в стороне стоял Харон. Еще днем, когда только собирались складывать краду, нам с Улебом предложили отправить в последний путь вместе с отцом и норманна. На что мы твердо ответили отказом. Все-таки Харон уже выкупил свою свободу, он был свободным человеком, а жил с нами только потому, что без него некому будет присматривать за «сопливыми малолетками», как он нас называл. Ну и самое главное, отец никогда бы не захотел, чтобы помимо него хоронили еще кого-то, будь то жена, которой у отца не было, или раб, ставший отцу больше другом, чем слугой.
- Пора! – услышал я хриплый голос, заставивший меня вздрогнуть.
Оглянувшись, я увидел Ворона, старого волхва. Опираясь на посох, он подошел к нам и заглянул поочередно мне с Улебом в глаза. Такого старого человека я не видел никогда. Мы бегали еще в рубахах, не задумываясь о взрослении, а Ворон был таким же старым. Когда-то давно отец рассказывал нам, что и он не помнит волхва молодым. Ворон и в юные годы отца был сгорбленным морщинистым стариком. Именно он выжигал родовой знак на груди как отца, так и моей с Улебом. И теперь отец был мертв, а волхв стоял перед нами, пронзая нас своими черными глазами, еле видными из-под нависших бровей.
- Пора, - повторил он и махнул кметям своей лохматой головой, на которой копной торчали грязные, на удивление черные, без седины, волосы.
Несколько воев, молча, вошли в дом. Мы с Улебом немного посторонились. Через мгновение вои вышли, держа тело отца на руках. Крик женщин стал еще громче. Ворон, что-то тихо бормоча себе под нос, шел за кметями. Те аккуратно уложили отца в домовину головой к солнцу и отошли в сторону. За ними подошли женщины. Одна поставила в ногах отца горшок с едой. Другая уложила золотые украшения. Ворон, взобравшийся на краду, положил на грудь отца щит, а рядом с рукой меч. После этого старик накрыл воеводу белым покрывалом, поданным ему одной из женщин.
Нагнувшись к отцу, волхв стал шептать что-то ему на ухо, будто тот мог его слышать, и указывать при этом на солнце. Ворона, однако, мало беспокоило, что перед ним мертвец. Положив руку воеводе на голову, старик разговаривал с телом. Голос волхва постепенно становился все громче, но слов его все равно было не разобрать. Наконец он хлопнул отца по груди, плюнул трижды через плечо и спрыгнул на землю, причем сделал это довольно легко, чего трудно было ожидать от такого старого человека.
Посмотрев на уходящее солнце, старик скинул балахон, оставшись в одних штанах. Все тело его, достаточно крепкое, было покрыто знаками и письменами, смысл которых я понять не мог. Огромная выжженная змея ютилась на его груди. Вновь посмотрев на нас с Улебом, он протянул руку в сторону. Ему тут же принесли зажженный факел.
Ворон обошел краду, стал к ней спиной и поднял лицо навстречу солнечным лучам. Пробормотав хвалу Солнцу и просьбу принять тело уходящего вслед за ним воеводы, он, не поворачиваясь к костру, ткнул факелом в краду. Набитая сухой травой, она легко вспыхнула. Ворон обойдя краду, еще в нескольких местах поджег костер.
Огонь, не торопясь, стал пожирать сухие ветки и траву, постепенно набирая силу и устремляясь вверх. Ворон вновь подошел к тому месту, откуда он начинал свое обращение к Солнцу. Воздев руки к небу, он во весь голос продолжил:
- …А как откроешь врата оные,
Да войдешь в них –
То будет тебе Красный Ирий…
Пламя, все сильнее и сильнее разгораясь, добралось уже до домовины. Белый дым уже клубился над телом отца. Улеб взял меня за руку, я судорожно сжал его ладонь. Глаза мои увлажнились. Я пытался себя убедить, что это от дыма.
- …А течет там Ра-Река…
Голос волхва не могли заглушить ни треск горевших веток, ни плач сидевших вокруг костра женщин. Я, не отрывая взгляда, следил, как огонь подбирался к отцу. Крада уже вся была объята пламенем, ярко вспыхнуло покрывало, которым был укрыт воевода. Вслед за этим я увидел горящее тело отца. Первым моим желанием было броситься к краде и спасти родного мне человека, которого пожирало пламя. Но в этот момент Улеб нервно сжал мою руку, и это заставило меня опомниться.
Волхв тем временем закончил молитву и упал на колени рядом с крадой, уронив косматую голову на грудь. Плач вокруг прекратился. Тишину нарушало только гуденье разбушевавшегося пламени, которое устремилось высоко вверх, скрыв от нас тело отца. Откуда-то из костра раздался громкий хлопок, от которого мы с братом вздрогнули. Лишь потом я понял, что это лопнула кожа на щите, который лежал на груди отца.
Когда, наконец, сила огня убавилась, и он стал постепенно стихать, в домовине я ничего не увидел.
Отец ушел. Ушел вслед за солнцем, которое уже скрылось за деревьями.
Пепел, оставшийся после отца, был, конечно, перемешан с пеплом берез, из которых были построены крада и домовина, но в тот момент, смотря, как тихо и величественно стелется белый дым в сторону реки, я верил, что это идет отец, такой же спокойный и важный, как и солнце.
Солнце, освещавшее ему путь в Ирий…
|
| |
| |
| Пырсус | Дата: Суббота, 14.08.2010, 09:42 | Сообщение # 2 |
 Опытный магистр
Группа: Проверенные
Сообщений: 371
Статус: Не в сети
| Quote Воевода Новгорода лежал на столе в собственном доме, одетый в лучшие одежды – высокие красные сапоги до колен, штаны из тончайшей ткани, белая рубаха, золотая гривна на шее.
Падежи сбились.
Белую рубаху, с золотой гривной на шее. Quote Мне приходилось слышать, что если заплакать у тела умершего человека, то станет легче… Не знаю… Может быть… Но заставить себя заплакать я не мог.
Но заставить себя плакать я не мог. Quote Крада – погребальный костер, крадущий из нашего мира все предметы, положенные на него – была, как и сказала Даренка, уже сложена. Сегодня этот костер, достигавший высотой моей головы, должен был украсть у нас отца.
"Крадущий" я бы заменил словом "забирающий". Все, претензии кончились
Единороги!!!
|
| |
| |
