| vlad | Дата: Понедельник, 02.08.2010, 14:20 | Сообщение # 1 |
 Первое место в конкурсе: "Месть вопреки всему"
Группа: Проверенные
Сообщений: 1071
Статус: Не в сети
| - Неждан, проснись! – настойчивый шепот разорвал пелену сна. - Проснись, скотина!
Я с трудом открыл глаза. Уснул я не так давно и теперь никак не мог сообразить, что происходит. Улеб со злостью тряс меня за плечо.
Я повернул к нему голову и только собрался спросить его, с чего это он решил меня разбудить посреди ночи, еще и, ругая при этом, но он зажал мне рот рукой.
- Ты всю войну проспишь, балбес! – зашипел он на меня.
Мне, наконец, удалось оторвать его руку от своего рта.
- Война? – так же шепотом спросил я.
- А что, по-твоему, сейчас происходит, тупица? – Улеб был зол на меня. Видимо, ему пришлось долго будить меня.
Он протянул мне мой меч, обернутый в тряпку, чтобы ненароком не зашуметь:
- Ты со мной, или так и будешь спать на печи, как баба?
Я улыбнулся и взял меч в руки.
Улеб, как тень, скользнул к двери.
- А Харон? – спросил я.
- Ты еще спишь, или ты отупел вконец? – не останавливаясь, бросил мне Улеб.
Я осторожно, стараясь не шуметь, выскочил за братом во двор.
Первым моим ощущением, охватившим меня на улице, было, что Улеб насмехается надо мной. Самая обычная ночь, темное небо с редкими звездами, тихий шелест в листве деревьев. И тишина. Я всегда считал, что война – это крики, огонь, шум, смерть. Но не тишина.
Я в недоумении взглянул на Улеба, однако тот, не обращая на меня внимания, уверенно пошел в сторону реки.
- Улеб! Ты издеваешься?! – попытался остановить я брата.
Но он, не оборачиваясь, махнул мне рукой, приглашая меня за собой. Я вздохнул и побежал догонять Улеба.
И очень скоро мое мнение о ночной тишине сильно изменилось. Легкий ветер донес до нас треск, а ночное небо озарилось светом, будто солнце решило подняться среди ночи, чтобы видеть, что происходит в Новгороде. А затем мы услышали крик…
Дикий крик…
Пронзительный, звонкий, заставивший меня вздрогнуть, крик. Крик боли и ужаса!
Мы с Улебом переглянулись. Он был в таком же смятении, как и я. Молча, мы кивнули друг другу и, скинув с мечей тряпки, кинулись в сторону, откуда он донесся.
По мере приближения к этому месту становилось все светлее, и до меня стала доходить вся ужасная правда. Увидев, что горит, я понял, что мои худшие опасения оправдались. Горела кузня. Кузня Гюряты. Кузня варяга. Начав выяснять отношения с приплывшими варягами, славене разошлись до того, что стали бить всех варягов без разбору. Даже тех, кто уже много зим жил с ними бок обок.
Душераздирающий крик раздался снова. Мы с Улебом побежали еще быстрее, но неожиданно нам навстречу из ворот кузни выбежало человек пять. Не посмотрев на нас, они бросились к реке, размахивая топорами. Внезапно один из них остановился и, развернувшись, подошел к нам. Мы стали как вкопанные.
От подошедшего разило хмелем. Лицо его было в крови. Он тяжело дышал, брызгая при этом кровавой слюной. Бешеные глаза его уставились на нас.
Улеб сделал шаг вперед. Мужчина напрягся. Молча, он протянул руку с окровавленным топором к груди Улеба. Брат не шелохнулся, а я сильнее сжал черен меча, держа его за спиной. Шумно сопя, мужчина откинул лезвием топора ворот рубахи Улеба, обнажив при этом родовой знак, выжженный на груди. Бросив на знак взгляд, он успокоился и опустил руку. Широко улыбнувшись и показав нам беззубый рот, он бросился догонять своих соратников.
Я тяжело вздохнул. Ладонь моя вспотела, и я вытер ее об рубаху. Я взглянул на брата. Тот будто окаменел. Он, не мигая, смотрел вслед убегавшему, широко раздув от злости ноздри.
- Эй, Улеб! – я положил руку ему на плечо.
Тут мы вновь услышали крик, раздавшийся уже значительно тише. Это вывело брата из оцепенения, и мы бросились в кузню.
И сразу же остановились от нестерпимого жара. Горело все! Кузня, дом, даже забор. Все! Я в недоумении осмотрелся, думая, откуда могли кричать. И тут я увидел…
В окне пылающего дома что-то промелькнуло. Когда это что-то подбежало к окну, я узнал жену Гюряты, прижимавшую к себе малыша, только сегодня утром весело смеющегося во дворе своего дома. Волосы на голове женщины были уже опалены, а лицо и руки обожжены.
Я бросился к двери дома, но она была подперта уже горящим бревном. Жар был невыносимым, искры летели мне в лицо, но я, не обращая на них внимания, стал мечом перерубать бревно. Обезумевшая женщина стала ломиться в горящую дверь. Крик ее был уже похож на рычание. И меня это только отвлекало. Я боялся опоздать, боялся не успеть. Наконец бревно мне поддалось и упало, покатившись по траве. Я не устоял на ногах и тоже упал, с надеждой смотря на дверь. Но, к моему ужасу, вместе с бревном рухнула и дверь, а следом и крыша.
- Нееет!!! – закричал я.
Меня обдало пеплом и искрами. Тут же я почувствовал, что меня схватили за руку и потащили по земле от огня.
- Неждан, ты как? – услышал я взволнованный голос брата.
- Улеб…, - только и смог сказать я.
Он с сожалением покачал головой. Я рукавом вытер пот и пепел с лица и оглянулся. То, что я увидел, было ужасно!
- Они мертвы! – проговорил Улеб. – Они все мертвы!
В глазах у меня защипало. От дыма. Или от навернувшихся слез. Я не знаю. Да и мне было все равно. Я не питал каких-то дружеских чувств к этой варяжской семье, но в чем они были виноваты?! За что убили этих людей? А дети, которые родились на этой земле? Они тоже представляли собой какую-то угрозу?!
Я посмотрел на пару ребятишек, лежавших в костре. Их кинули в огонь и не выпускали, прижимая к горящим углям копьями. За что терпели такие муки эти дети? Сейчас их тела уже почернели, и сгоревшая плоть, распространяя вокруг тошнотворный запах, уже стала отпадать от костей.
Я судорожно сглотнул и, чтобы меня не вырвало, посмотрел на кузню. Однако лучше мне не стало – к пылающей двери копьем был пригвожден сам Гюрята. Он горел вместе со своей кузней, а его рука все еще сжимала гигантский молот. На пороге кузни лежало три распростертых тела. Гюрята дорого продал свою жизнь, и пьяная толпа смогла одолеть его только количеством.
Тут древко копья, державшего тело, перегорело, и то, что осталось от коваля, сползло на землю.
Я отвернулся от жуткого зрелища. Чтобы сразу же увидеть новое.
Я увидел Горуха. Юный варяг единственный из всей семьи не был объят пламенем. Он лежал немного в стороне от огня. И в его теле торчал меч. Меч, выкованный его собственными руками.
Я подошел к Горуху и присел около тела. Взяв меч, торчащий из тела, за черен, я попытался его вытащить. Мне это не удалось, так же как и убившим варяга, которые тоже, конечно, пытались заполучить оружие.
- Добрый меч, Горух! – прошептал я, - добрый!
А меч, между тем, ярко блестел в отблесках пламени. Оружие прошло посвящение. Оно отведало крови. Оно отобрало жизнь.
Жизнь своего создателя.
- Неждан, - мне на плечо легла рука брата.
Я посмотрел на Улеба.
- Пошли, - сказал он, - пора.
Я кивнул, еще раз взглянул в стеклянные глаза Горуха, устремленные в небо, и мы с Улебом побежали к реке.
Теперь о тишине не было и речи. Новгород гудел. Новгород пылал. Не весь. Но дома горели почти везде, куда падал взгляд.
Нам навстречу стало попадаться все больше людей. То мелькнет полуобнаженное тело с Неревским родовым знаком – птицей, клюющей рыбу. То взгляд выхватит щит, с изображенным на нем воином в полном доспехе – это уже людинцы. Встречали мы и славен. Весь Новгород поднялся на варягов.
С диким криком промчался мимо нас какой-то славенец. Он размахивал вокруг себя страшный предмет – голову убитого норманна, которую славенец держал за косички.
Видимо, убивали сегодня всех, кто был не нашего рода.
Капли крови из отрубленной головы попали мне на шею. Я как можно быстрее вытер ее рукавом. Меня всего передернуло.
Улеб также вытер ладонью с лица кровь.
- Война! – улыбнулся он.
- Тебе смешно? – возмутился я.
- А ты что хотел? – удивленно посмотрел он на меня. – Или ты хочешь быть на месте этого норманна?
- Нет! – я еще раз потер то место на шее, куда попала кровь убитого.
- Сегодня умираем не мы! – с радостью сказал брат. – Не мы, Неждан! Не мы!
И он побежал снова.
Что ж, в этом Улеб был прав. Эта была ночь смерти. Для полян, норманнов, конечно же, варягов. Но не нашей. И я кинулся догонять брата.
По мере приближения к реке становилось все светлее.
Затем мы увидели лежавшую на боку ладью. Она пылала, как и мно-гие дома варягов в эту ночь. На берегу в самых неестественных позах лежало десятка два тел, а у самой воды, возле еще одной ладьи кипел бой. Горящая ладья отлично освещала сражавшихся, среди которых я сразу узнал рыжего молодого варяга, поздоровавшегося со мной утром. Я так же попытался найти в толпе отца, но не увидел. Хотя и не удивительно – в этой дико орущей толпе трудно было что-либо разглядеть, а «рыжего», как назвал я варяга, я опознал только потому, что к нему мало кто мог подступиться. Он так размахивал мечом, что рядом с ним не оказалось не только противников, но и своих, соратников, способных прикрыть его с боку и со спины. Все бившиеся - и варяги, и новгородцы – старались жаться друг к другу плечом, сомкнуть щиты в сплошную стену, чтоб ни меч, ни скрамасакс не могли найти между ними щель. И только «рыжий» не заботился о своей безопасности. Он не прикрывался даже щитом, его руки были свободны, и он широко ими размахивал, нанося мечом сокрушающие удары, откалывая от щитов щепы и нанося ужасные раны всем, кто не успевал прикрыться. Все его полуобнаженное тело было уже окровавлено, а он дико кричал, обзывая новгородцев трусами и призывая их напасть на него. Его собственный щит висел у варяга за спиной, как и еще один меч. Видимо, «рыжий» предпочитал орудовать обеими руками.
Позади сражавшихся на воде стояла ладья, готовая к отплытию и ждущая, когда последние из варягов запрыгнут в нее. Эту ладью яростно обстреливали из луков горящими стрелами стрельцы-новгородцы. С палубы, так же неистово отправляли стрелы одну за другой и варяги. Часть воев бегали с ведрами, полными воды, и тушили стрелы, тут и там попадавшие в борта. Один из варягов, перегнувшись через борт, чтоб поднять ведро с водой, получил горящую стрелу в спину и так и остался висеть. Пламя постепенно стало покрывать его тело, пока пробегавший мимо вой не опрокинул на убитого ведро воды и не положил его на палубу. Даже убитых соратников варяги не хотели оставлять на негостеприимной новгородской земле.
Я увидел лежащий на земле лук и поднял его. Оглянувшись, я увидел неподалеку пару валявшихся стрел и так же подобрал их. Положив стрелу на тетиву, я выстрелил в ладью.
- Ты решил рассмешить варягов?! – засмеялся Улеб.
Лук был больше моего, и мне понадобилось приложить намного больше усилий, чтобы послать стрелу, чем стреляй я со своего лука. В любом случае, хоть и стоял я не намного дальше, чем стрельцы-новгородцы, но стрела, пущенная мною, не долетела до ладьи. Это и рассмешило брата.
- Может, попробуешь ты?
Я протянул ему лук. Улеб поморщился.
- Зачем? Они все равно ее не подожгут. Вон! – он указал в сторону третьей ладьи, уже отплывшей немного от берега. – Одна уже уплыла, и эта вот-вот тронется. Так зачем тратить силы на это бесполезное занятие?
Он взглянул на сражавшихся варягов.
- Пока есть возможность зацепить хоть одного из этих бесов, нужно ею воспользоваться!
Я тоже посмотрел на бьющихся людей.
Звон мечей, яростные крики, бешеные взгляды, скрежет трущихся друг о друга щитов… Я часто слышал о битве от отца, много знал о сражении от Харона. Но видел все это впервые…
Варяги шаг за шагом подходили к ладье, действия их были намного слаженнее, чем у новгородской дружины, которой изрядно мешала толпа простолюдинов, почувствовавших жажду крови и также рвущихся в бой, чтобы утолить ее. Они, не прикрываясь ничем и размахивая, кто топором, кто копьем, рвались в самую гущу сражения. И падали один за другим. Вот какому-то людинцу щитом разбили лицо, и он, обливаясь кровью, отполз в сторону. А вот уже славенец напоролся на меч варяга и судорожно вцепился тому в руку, чем не преминули воспользоваться остальные, и голова варяга треснула вместе со шлемом под ударом топора.
Но большинство ударов все же встречало на своем пути щит. Варяги умело прикрывались ими, не забывая и сами наносить удары. Стоящие же во втором ряду вои били нападавшим копьями в лица, не давая тем даже носа показать из-за щитов.
И все же варяги отступали. Кое-кто уже стал цепляться за борта и запрыгивать в ладью. Огненный дождь, устроенный новгородцами-стрельцами, усилился еще больше. Но ладья, подталкиваемая веслами, стала понемногу отплывать. Сражавшиеся варяги уже только сдерживали натиск новгородцев. Хотя, мне кажется, если бы им некуда было отступать, то еще неизвестно, кому первому бы пришлось покидать место сражения.
- Неждан, пошли! – нетерпеливо дернул меня за рукав Улеб, и, не смотря, последовал ли я за ним, побежал к бьющимся.
Я рванул за братом. Мне неудобно было бежать, держа в руках и меч, и лук со стрелой, но я не стал избавляться от чего-либо. Ноги утопали в прибрежном песке, я споткнулся о ногу какого-то трупа, лежавшего на берегу, выругался и остановился. Улеб был уже за спинами новгородских воев и, подпрыгивая, пытался просунуть меч из-за плеча сражавшихся.
- Не суйся, Улеб! Ты же без щита! – прошептал я, смотря на попытки брата ворваться в бой.
Который, по сути, был уже закончен. Возле ладьи оставалось еще пара воев, но к ним уже не подпускали стрелы, пущенные с палубы, и длинные копья, бьющие сверху вниз. Пока последние варяги поднимались на борт, новгородцам удалось подцепить на копье одного воя с палубы и сбросить в воду. На упавшего тут же накинулась разъяренная толпа. Я услышал только глухие удары топоров и хруст перерубаемых костей. Один из славенцев, радостно крича, поднял над головой окровавленный чуб, срезанный им со лба убитого. И тут же получил в грудь две стрелы, отбросившие его в воду.
Ладья тронулась, а новгородцы, достигнув желаемого – прогнав варягов, сразу как-то успокоились. Стрелы, конечно, еще летели в сторону варягов, но было их уже совсем немного.
Я посмотрел на плывущую ладью. У кормы стоял «рыжий», опираясь о борт и смотря на берег.
Мне показалась в его взгляде насмешка над нами, издевательство над тем, что мы такими силами не смогли одолеть небольшую группу варягов. Злость охватила всего меня – смеяться над нами! Никому непозволительно насмехаться над славенами!
Моя рука сама положила стрелу на тетиву. Я сделал несколько шагов в направлении ладьи и изо всех сил натянул лук.
Жгучая боль свела мышцы у меня в плечах. Я только сжал зубы, прошептал ноющей спине: «заткнись!» и спустил стрелу.
На этот раз выстрел мне удался. Я, не дыша, следил за полетом стрелы, которая летела прямо в грудь «рыжему». Улыбка уже набежала на мое лицо, а из груди рвался наружу победный крик, но в последний момент то ли стрела нырнула чуть ниже, то ли ладья подскочила на волне, но мой выстрел поразил не радостного «рыжего», а борт ладьи возле его рук.
«Рыжий» вздрогнул, посмотрел на берег, и его глаза сразу же, почему то, остановились на мне. На этот раз я не стал отводить глаз и смотрел прямо в лицо варягу. Пусть знает, кто чуть не отнял у него только что жизнь!
«Рыжий» нагнулся, вырвал из дерева стрелу, поднял ее над головой и кивнул мне. Мой подарок был принят, и теперь в любую следующую встречу с варягами, я мог ожидать ответного дара.
Что ж, мы живем в таком мире, когда каждый день тебя может пора-зить стрела недруга либо меч врага. А напуганный варяг все-таки дорогого стоит!
Я улыбнулся своим мыслям, кивнул в ответ варягу и отвернулся от ладьи.
На берегу царил хаос.
Вымещая злость, накопившуюся за долгую, наполненную муками хо-лода и голода, зиму, группа новгородцев измывалась над мертвым телом варяга, которое не успели забрать на ладью...
Женщина, неизвестно как оказавшаяся у реки, плакала над телом убитого мужа, посылая вслед уплывающим варягам проклятья...
Кое-кто пытался потушить ладью, с явным намерением осмотреть ее и поискать, чем бы поживиться...
И Улеб, стоявший у чьего-то тела...
Сердце мое болезненно сжалось. Судорожно сглотнув, я подошел к брату. Тот обернулся и посмотрел на меня. На нем лица не было.
Воздух перестал поступать ко мне в грудь. Тяжело дыша, я посмотрел на лежащее тело. Ноги у меня подкосились, и я рухнул на колени.
Передо мной лежал отец. Лицо его было залито кровью, а шею пересекала страшная рана, оставленная мечом, почти отрубившем ему голову.
Трясущейся рукой я дотронулся до щеки отца. И тут же отдернул ее. Отец оставался недвижим. Губы мои затряслись. Слезы навернулись на глаза. Чтобы не зарыдать в голос, я закрыл себе рот рукой, которой только что трогал отца, и почувствовал тепло, идущее от его крови.
Улеб по-прежнему молчал. Он обошел отца и сел напротив меня, разглядывая мертвое тело.
- Меч, - наконец произнес он.
Я, не понимая, вытер глаза рукавом и посмотрел на Улеба.
- Меч отца, - хриплым голосом повторил он.
Я тупо смотрел на брата.
- Его нет…
Я опустил взгляд на отца. И правда, бронь была на отце, на поясе висел скрамасакс, но меча нигде не было. Хотя мне было все равно! Ни один меч в мире не заменит отца! Он был мертв! И в этот момент потеря оружия нисколько меня не тронула.
Чего не скажешь об Улебе. Он вскочил на ноги, спешно пробежал глазами по берегу. Не найдя и следа меча, его взгляд остановился на ладьях, уже исчезавших вдали. Лицо его окаменело, а из груди раздался звериный рык.
Он снова подошел к отцу, присел и положил руку ему на плечо.
- Я верну его, отец! – прошептал он. – Чего бы мне это ни стоило… Кто бы ни вырвал у тебя из рук оружие… Я найду этого человека, и он пожалеет, что родился на свет! Пусть я потрачу на это всю свою жизнь, но клянусь, я верну меч!
Я, глотая слезы, кивнул головой, полностью соглашаясь с братом.
Солнце все быстрей поднималось в небе, ладья догорала на берегу, плач женщин становился все громче, а мы с Улебом сидели у тела убитого отца, бросая полные ненависти взгляды в стелящийся над рекой туман, в котором исчезали варяги…
|
| |
| |
