Есть люди, которые всю свою жизнь не могут отвыкнуть от своей молодости.
Джонсон Сэмюэл. Спокойная и тихая привязанность, направляемая и укрепляемая привычкой, возникающей из долгого общения и взаимных обязательств и есть настоящая дружба.
Дуб около дома, в котором я жила лет пятнадцать назад, оказался совсем небольшой и не такой ветвистый и широченный, как мне вспоминалось. Встав на мысочки, я могла рукой достать до верхнего горизонтального сучка, на котором когда-то сидела Оля.
Мне стало отчего-то грустно, то ли оттого, что я вспомнила беззаботное детство, то ли оттого, что это дуб окружают огороды с теплицами, а не огромная лужайка. А ведь когда-то мы играли на этой лужайке, где сейчас грядки с морковью и огурцами. Бегали, резвились, а дуб, как старший наставник, стоял около дороги и смотрел на нас. Тогда не были так высоки кусты сирени и березки были маленькими тоненькими прутиками.
Я подошла почти вплотную к дереву, и дотронулось до него рукой. Ладонью провела по шероховатой сухой коре и перед глазами стали проплывать детские воспоминания.
Сразу же мое воображение мне нарисовало нашу большую компанию, которая с раннего утра бежала к дубу. Это было любимое место. Тут мы могли в тени его раскидистой кроны посидеть и поплести венков из одуванчиков, здесь мы собирали желуди и делали разные фигурки, которые всю зиму стояли на полочках. Но самое любимое наше времяпровождение было – залезть на него и как птицы на проводах, рассесться на его ветвях. Мы могли часами сидеть и лишь крики мам и пап «домой» заставляли нас покинуть наш второй дом, где было уютно и спокойно.
Тогда это дерево слышало много наших историй, звонких голосов и заливистого смеха… но это все ушло. Далеко ушли те деньки, когда я последний раз залезала на это дерево с подругами. Ушли из моей жизни и сами подруги, разлетевшись с дубовых веток как птицы. Осталась только одна, с которой мы делили один из нижних сучков, которой сейчас был спилен, а остался изуродованный обрубок.
Я посмотрела на часы, как раз, ее я тут и жду. Мы договорились зайти к ней на квартиру, которая уже давно в запустении. В ожидании я зашла на тропинку, которую столько раз топтали мои детские ножки. И что? То самое любимое дерево, которое приходило ко мне в светлых воспоминаниях, оказалось обыкновенным невысоким дубком, который начал засыхать. Нижние ветки были неумело отпилены, и вид у него был как у бомжа, которых видишь при выходе из метро.
Дерево мне казалось одиноким и звало на помощь. Теперь оно было не нужно не детям, не родителям. Про него забыли и давнишние жители этого дома, для которых теперь был важнее огород и тень, которую создает это несчастное дерево.
На секунду мне показалось, что все его листья развернулись ко мне, как будто он понял, что я ему сочувствую и что чем-то смогу помочь. Дуб умолял его спасти!
Он звал: Подойди! Покажи мне, что я кому-то еще нужен!
Я оглянулась по сторонам, никого не было. Поставила сумку на землю, сбросила туфли и дотронулась до него, а потом обняла. Подняв глаза вверх и поднявшись на мысочки, я схватилась за сук и подтянулась, ногами упираясь об его шероховатую кору. Перевернувшись и поставив коленку на ветку, я развернулась на руках и села на сук, на котором когда-то сидела Марина. Со стороны тропинки меня почти не было видно, лишь только ноги в ластичных носках виднелись из-за ствола дуба. Я смогла облокотиться на сеть тоненьких веточек, которые создавали нечто вроде спинки кресла. Из моей груди вырвался вздох облегчения. Я вдохнула снова, потом еще, чтобы восстановить дыхание, почему-то сердце мое бешено колотилось… и я закрыла глаза. Передо мной поплыли картинки из далекого прошлого: как мы встаем, друг за другом заходим, беремся за руки и бежим гулять, как играем в тени дубовых листьев, как сидим допоздна на его руках…когда он был еще очень молод и счастлив от нашего веселья…
Так я сидела с закрытыми глазами, а на губах играла улыбка.
-Наташ, ты чего это? – прервала мои мысли Маша, стоя около моих вещей и в недоумении смотря на меня.
-Да так.
Я больше не нашлась чего сказать и только улыбнулась. Спускаясь по дереву, я легонько тронула кору губами – прощальный поцелуй, вряд ли я еще сюда приеду, но это было в благодарность ему за светлое прошлое. Я надела туфли и подняла сумочку, встав рядом с подругой, и то ли мне показалось, но дерево как-то выпрямилось, распушилось, зашелестело листьями, которые заблестели на солнце изумрудом.
Когда я уже скрывалась за кустом сирени, я снова посмотрела на старый дуб. Нет, он был не старый, а вновь рожденный от моих воспоминаний и в шелесте листвы я отчетливо различила: «спасибо тебе».
Я часто вспоминаю это «спасибо» в небольшой коробке многоэтажного панельного дома, когда сижу одна. И хотя я знаю, что деревья не умеют разговаривать, мне все же кажется, что в тот воскресный день я встретила могучего счастливого Дуба и услышала его бархатный голос, а не просто набрела на забытое старое дерево.