Из дневника Тимоти К. Перри
(Timothy K. Perry)
10 июля 1853 г.
г. Ханко.
***
В три часа ночи начался тропический дождь.
На улице никого не было и поэтому никто ни видел, с каким удовольствием этот дождь омывает плиты мостовой, заглядывает в окна ветхих домишек и мажет белёсой краской запутанные переулочки небольшого городка.
Яркие, в дневное время, растения сначала потемнели от крупных капель, упавших на них; встрепенулись от наглого ветерка, который прошелестел в верхушках деревьев и до утра заснули крепким сном. Город тоже спал и ему виделись тысячи снов людей его населявших.
По утрам люди образовывали толпу - веселый муравейник, который суматошно перемещался по улицам, в поисках важного или нужного, зрелищного или печального, своего или чужого.
Что говорить, сам город напоминал большой муравейник. Его крохотные кварталы отличались друг от друга яркой самобытностью, хотя стиль зданий во многом был схож. То тут, то там высились пагоды, искусно сложенные из серого камня и укрытые золотом и бело - фиолетовой глянцевой плиткой. За долгие годы использования плитка приобрела загадочный вид. Тонкие трещинки на ней образовывали странные знаки, которые не читались ни одним из толкователей. Сквозь эти трещины уже давно рос зеленый мох.
Вокруг пагод расположились районы, где обитали зажиточные жители. Там же жили чиновники, писцы, глашатаи - люди, обладающие властью над городом. Их дома - трёх - и пятиэтажные здания, украшали флаги. Между домами ветвились красные воздушные канаты, по которым, время от времени, пролетали над землей белые, розоватые или желтоватые листы бумаги: приказы, правила и уведомления о новых порядках жизни города, хотя в них и нуждались только жители этих районов. В остальной части города такой своеобразной системы связи не было.
И вообще: остальной город был наделен своим неповторимым и немного бесшабашным очарованием. Он был шоколадным, пестрым и слоистым, из-за того, что стиральщики использовали для своих домиков древесину дуба и сушили на крышах, заборах и во двориках домов одежду, которую они собирали во всех прилегающих кварталах. Он пах рыбой, кожами и благовониями, потому что районы, избравшие своим делом эти промыслы, тесно соседствовали. Он галдел и непрерывно торговался от того, что даже самую небольшую площадь между улицами, со временем занимали рынки.
Город жил и здравствовал в полную силу. Имя ему было: Ханко.
***
Меня зовут Эрик Киллси (Eric Killsy). Я репортер небольшого печатного издания - "Ориент" - в городе Воррел, в одном из провинциальных предместий Англии.
Мою работу нельзя назвать слишком простой или очень сложной, день на день не приходится. Временами в потоке событий, происходящих вокруг меня, очень легко запутаться... Но иногда, иногда - одна маленькая деталь, несколько слов, которые я прочитал или услышал, заставляют меня на секунду остановиться. В эти минуты приходит вдохновение и из под моего пера появляется действительно стоящая вещь.
Так было и тогда - 17 апреля 1858 года, когда на запылившихся полках старой городской библиотеки я наткнулся на дневник Тимоти К. Перри, который меня очень заинтересовал. В нем давалось детальное описание путешествия Тимоти в 1853 году. Путешествия в Японию - далекую и прекрасную страну, лишь недавно открывшую перед нами свои секреты.
Среди кипы описательной информации, заполнившей уже успевшие пожелтеть листы бумаги, я нашел то, что  неосознанно искал много лет и не мог найти. Передо мной лежала часть дневника, повествующая о затерянном городе.
Поглощенный чтением, я потерял счет времени, и лишь зажженные фонари и луна, которая неторопливо начала прогулку по темно - синему небу, напомнили мне о том, что пора покидать библиотеку.
К этому моменту в моей затуманенной голове уже зрел детальный план действий, целью которых станет посещение этого загадочного места. Его красочное описание, которое мне так любезно предоставил Перри, только уверило меня в успехе предстоящего путешествия.
Осталось лишь дождаться осени - сезона длительных командировок в нашем издательстве.
***
23 сентября 1858 года
***
Перевернута еще одна страница моего дневника. Проделан долгий и трудный путь. Я в Японии...
Все это время дневник Перри был со мной, и я не единожды чувствовал его поддержку и незримое участие.
Вот и теперь, когда мой путь привел меня на один из безымянных островов архипелага, и передо мной раскрылась широкая прибрежная долина со скалистым порогом, я почувствовал это. Схожая местность упоминалась в заметках, и даже землетрясение, которое бушевало в окрестностях в прошлом году, ничуть не изменило ее. По видимости по ту сторону гор и расположилась моя цель - прекрасный и загадочный Ханко - "город с тысячью масок".
Осень здесь была в самом разгаре. Мгновения солнечного тепла сменялись холодным ветром и хмурыми облаками. Над Ханко шел дождь; карманы мои после длительного путешествия были пусты, а впереди раскрывала свои крылья красавица - ночь. Город будто вымер и только на главной улице, среди прочих захудалых домишек, меня ждал неказистый, маленький гостевой домик, куда мне и пришлось заселиться.
В холле меня встретила консьержка - Тай, - пожилая, если не сказать - отжившая азиатка с широким, покрытым глубокими морщинами лицом. Складывалось ощущение, что ехидная ухмылка, с которой она встречала каждого входящего, уже давно приросла к желтым зубам. Ее глаза, цвета черного кофе, неприятно поблескивали при свете лампы. Тонкие и длинные, крючковатые пальцы с малиново - фиолетовыми ногтями, вероятно день ото дня листали старую книгу с затертыми страницами. На каждой из этих страниц толстым шрифтом были выделены сотни слов.
Не отрывая от книги глаз, она невнятно бросила мне: "Второй этаж..., третья комната. Идите и заселяйтесь!" Когда же я подходил к лестнице, она прикрикнула: "Чтобы ни единого звука!", - и продолжила листать том. Этот странный приказ слегка удивил меня, и я захотел поинтересоваться, с чем он связан. Но консьержка уже перестала обращать на меня внимание. Обдумывать причины столь странного поведения женщины мне пришлось самому, по дороге к указанному месту.
	В темном коридоре второго этажа сложно было что-нибудь различить - грязные окна закрывали тяжелые ставни - влажный и затхлый воздух пропах плесенью. Рассеянный свет, едва пробивающийся сюда с лестницы, пятнами выхватывал из темноты окружающие детали: панели из зеленого и фиолетового шелка, засаленные и похожие на тряпки, широкие вставки из темного дерева, скорее всего дуба, на стенах и такие же темные потолочные балки, будто бы сковывающие обзор. Отель переживал не самые лучшие свои годы... Но, когда я нащупал ключи в своем кармане и открыл дверь своего номера, мое впечатление изменилось.
Номер оказался маленьким, но это было его достоинством - светлая комната, делимая перегородкой на две половины, выглядела обжитой и уютной. От пола и до середины стены, по всей правой и левой половине растянулись плотно связанные бамбуковые панели пурпурного цвета, верхнюю часть стен покрывала нежно - бежевая краска. В левой части, за перегородкой, расположились н